– Нет, но мой бог любит уверенность в себе, – улыбался ему Лит.
– Тогда почему твой уверенный в себе бог боится дитя? – эльф по привычке склонил голову к плечу.
– Мой бог ничего не боится, – спокойно отрезал Лит. – Боимся мы, последователи его. Едже наша вера и наша жизнь.
– То есть, вы не верите в своего бога? В его силу? Раз верите, что дитя способно его сбросить с трона?
Лит тяжело вздохнул.
– Ты перевираешь мои слова, эльф. Есть пророчество. Мы знаем, что оно правдиво и хотим обезопасить нашего бога. Бог наш всесилен, а оттого может не понимать, что дитя есть его погибель.
– Теперь ты признаешься, что ваш бог не всеведущ, как о том говорят проповедники, – с задумчивой насмешкой протянул Бальзар.
Лит улыбнулся, покачал головой, понимая, что эльф пытается вывести его из себя.
Остальные не сдержались. Забранились, ухватившись за мечи.
– Бросьте, – медленно вознес руку Лит. – Он поддразнивает вас. Его богиня давно мертва, вот он и желает унизить нас, в отместку.
Бальзар искренне расхохотался.
– Моя богиня не может умереть. Ее жизнь не зависит от смертных. Да, Мать любит, чтобы в нее верили, но веры даже одного меня достаточно, чтобы она была спокойна. Она знает о том, что никогда не станет единственной, как бы не рвалась. Всегда в мыслях, даже тех, кто подчинился с виду вам и вашему богу, будет жить их бог. Отец земли, Первая Мать, Роджег Дикий огонь и Харам Бескрайний океан жили за тысячи лет до нас и будут тысячи лет после. Ваш бог, как та свеча, что у вас на груди, мгновение. Он ярко запылал, но быстро и исчезнет.
– Посмотрим, эльф, – все еще с улыбкой сказал ему Лит. Только в глазах его недобро блеснуло пламя, которого в мире не было. – Как бы то ни было, твоя богиня жива только в твоей голове, а мой бог известен всему миру.
Двое других смотрели с яркой враждебностью. Лишь смазливый Сенмек прятал взгляд в траве, словно не желал опалять мир своей ненавистью. Да возница, прикрыв глаза, морщил лицо в недовольной гримасе.
Зато старик смотрел на Бальзара прямо, с искренней гордостью и признательностью. Даже маленькая Мийка улыбалась ему восторженно, словно поняла каждое слово, а главное, смысл их.
Ночь прошла спокойно. Только утро не радовало. Солнце по-прежнему услаждало взгляд, а вот опять перебравшиеся на другую сторону лошади злили беспомощностью.