– Не смей мне врать! – зашипела Анфиса. – Будь честен со мной хоть раз!
Она хлестнула меня ладонью по щеке и уже замахнулась для новой оплеухи, но я перехватил её руку. Всё, этот спектакль мне надоел! Роль хорошего муженька – тоже. Я отстранился, рывком ослабил галстук и сказал совсем другим голосом:
– Не доводи меня, Фиса. Я устал. Поговорим, когда успокоишься.
Я уже знал, что нужно делать, чтобы утихомирить её гнев. У нас и раньше случались подобные размолвки. Жене требовалось время, чтобы остыть, но я не собирался дальше смотреть на истерику, поэтому ушёл в кабинет, открыл мини-бар и плеснул себе виски на два пальца. В голове стучала кровь. С кухни доносились бессильные крики и звон посуды: видимо, Анфиса в ярости принялась за тарелки.
Пусть выпустит пар. Всё равно ведь не уйдёт. Куда ей податься? Утром умоет заплаканную физиономию, а я в качестве компенсации за моральный ущерб подарю золотую цепочку, не дожидаясь Нового года.
Я надел наушники, включил классическую музыку и сел в кресло, расслабленно закинув ногу за ногу. Башенка стояла передо мной на столе, притягивая взгляд. В последнее время конструкция стала казаться мне шаткой. Со дня на день я должен был заключить договор, который принесёт фирме баснословные деньги, поэтому нервно спал. Мне казалось, я слышу тихий стук, с которым падают на пол кубики. Тогда я подскакивал с постели, заходил в кабинет и долго не решался зажечь люстру. Но башенка каждый раз оказывалась на месте. Я стал задумываться, не начать ли принимать успокоительные.
В какой-то момент звон посуды стих. Анфиса поднялась в кабинет и застыла в дверях, вперив в меня больной, измученный взгляд заплаканных глаз. Её искусанные губы безвольно шевелились. Сейчас она не казалось мне ни красивой, ни трогательной. Я чувствовал брезгливость, как при виде сбитого на дороге зверька.
Жена что-то сказала, но я не разобрал слов из-за рёва музыки: как раз начиналась барабанная партия. Тогда Анфиса подошла ко мне, выдернула наушник и внятно сказала:
– Какое же ты чудовище.
– Чего же тогда живёшь со мной?
Губы жены задрожали. Она вдруг схватила со стола рамку с нашей свадебной фотографией и запустила в стену. Осколки брызнули во все стороны. Фиса всегда любила картинные жесты, а я только раздраженно подумал, что ковёр придётся пылесосить от мелкой стеклянной пыли.