– Какая я дура! – - Анфиса схватила тяжёлое пресс-папье и запустила им по часам на стене, но промазала.
А вот это мне уже не понравилось. Обычно жена помнила правило: мой стол неприкосновенен.
– Прекращай! – рявкнул я, поднимаясь с кресла.
Было поздно. Анфиса как раз схватила верхний кубик, одним неловким движением нарушив равновесие всей конструкции, и швырнула его следом за пресс-папье. Заметив моё выражение лица, она захохотала. Клянусь, захохотала! Ей понравился мой ужас. Тогда она смахнула остатки башни на пол, не сводя с меня безумного взгляда.
– Что ты наделала?!
Я схватил Анфису за плечи и оттолкнул. Всего лишь оттолкнул. В ярости она могла быть опасна, и потом, она только что разрушила мою жизнь, даже не задумавшись. Имел же я право на злость?
Наверное, я не рассчитал силы. В этом я могу быть виноват, признаю, но только в этом! Жена упала, ударившись виском об угол стола, как-то коротко по-чаячьи вскрикнула и замолчала.
– А ну вставай! – заорал я.
Анфиса не встала. Она лежала на спине, странно запрокинув голову и выбросив правую руку, точно тянулась ко мне. Я видел по-лебединому изогнувшееся белое горло с синей жилкой, широко распахнутые глаза, ранку над бровью, но всё это казалось мне отдельными кадрами из полицейской съемки. Из разрозненных деталей никак не собиралась моя жена, моя Анфиса, моя девочка с фигурой модели и взглядом дикого зверька.
Я склонился к безвольному телу и положил руку на тёплое горло. Фиса не дышала.
***
Дядя всё исправит.
Я не помню, в какой момент эта мысль пришла мне в голову, но случилось это не сразу. Сначала я налил себе бокал виски и выпил залпом. В груди стало горячо. Анфиса, безнадёжно мёртвая, лежала на полу у моих ног. Вокруг в беспорядке валялись разноцветные кубики. Какое-то время я слепо смотрел, как бежит по циферблату настенных часов секундная стрелка, отделяя нормальное «недавно» от безумного «сейчас».
И тут меня осенило. Дядя! Мой любимый родственник, ангел-хранитель, подаривший мне когда-то волшебные кубики и запас удачи. Он всё исправит. Соберёт башню заново, оживит Анфису, починит мою жизнь. Нужно только поторопиться, пока часы не пробили двенадцать. Так всегда бывает в сказках: если развеять злые чары до полуночи, мир вернётся на круги своя. Наверняка всё ещё обратимо!
Трясущимися руками я достал телефон и набрал дяде. Из трубки послышались гудки. Ничего, ничего… Он ретроман и не любит навороченную технику, он может просто не услышать звонок. Я набирал снова и снова, а секундная стрелка, острая, как наконечник копья, нарезала один круг за другим. До полуночи оставалось два с половиной часа.