Микаэла чистила зубы. Чистила долго, с усердием. Сплюнув в раковину, она наклонилась и набрала воду ртом прямо из-под крана. Затем выпрямилась и звучно прополоскала горло. Табите казалось, что все ее чувства резко обострились: ее раздражали звуки, запахи, близость чужого тела… Микаэла убрала волосы в пучок и вышла из камеры. Вернувшись через несколько мгновений, она оперлась на стол и посмотрела на свою соседку:
– Не сиди просто так.
Табита промолчала. Говорить не было сил.
– Будет только хуже. Поверь мне, я-то здесь уже четырнадцать месяцев.
– Куда ты сейчас ходила?
Микаэла как-то безучастно взглянула на нее:
– А тебе разве не выдали памятку? Ну, там, где про физические упражнения, душ, расписание библиотеки?
– Что-то вроде давали, – ответила Табита. – Но мне ни к чему. Меня сунули сюда по ошибке.
– А, вот оно что… Не думай, что сможешь просто сидеть на койке и тебя никто не заметит. Это как на школьной площадке. Стоит такая маленькая девочка, мечтает только, чтобы все от нее отстали. А вот фиг. Тебе надо встряхнуться. Встань и сходи в душевую.
– Не хочется. Потом как-нибудь.
Микаэла повернулась к столику Табиты.
– Вот, – протянула она принесенное с собой полотенце. – Бери мыло и ступай мыться. Сейчас же!
Микаэла вышла из камеры, оставив открытой дверь. Табита поднялась с постели. Холод пробирал до костей. Она снова глянула в окно: небо затянулось белой дымкой. «Должно быть, снег пойдет». Было бы неплохо – белые пушистые хлопья, падающие всего в нескольких дюймах от нее, изменяющие пейзаж до неузнаваемости.
Табита подхватила полотенце и мыло и направилась в центральный зал, наполненный шарканьем шагов, хлопаньем дверей, кашлем и шлепаньем мокрых швабр по полу. К ней сразу же устремилась очень худая женщина в длинном коричневом платье, с покрытым сетью морщин лицом, длинными седыми волосами и распухшими от артрита руками. К груди женщина прижимала кипу каких-то бумаг.
– А, ты тоже здесь, – произнесла она, расплываясь в улыбке.
– Да, я тоже здесь, – отозвалась Табита.
Она прошла через зал дальше в сторону крыла здания, где размещались душевые – длинный ряд кабинок, напротив которых у дальней стены стояла деревянная скамья и висели вешалки. Здесь царила суета, кто одевался, кто раздевался; плиточный пол был залит водой, пахло мылом, по́том и человеческими телами.