Что ж, юноша, в свою очередь, был совершенно не против стать объектом всеобщего внимания и к тому же заработать кругленькую по его скромным студенческим меркам сумму. Хотя студентом назвать его было уже сложно, ведь о скандале в медицинском университете Санкт-Петербурга, непосредственной причиной которого и стал наш покорный слуга, говорили еще долго и с завидным энтузиазмом. Родителями юноши была предпринята вторичная попытка его уже насильственного обратного переезда в родные теплые закаты и твердую стабильность Тихополя, однако завершилась она, как можно понять, совершенным и грандиозным провалом: тот уже окончательно и бесповоротно вклинился в размеренные механизмы жизни греховного мегаполиса под дождливым саваном и не был готов отказаться от повседневного лязга его многотысячных человеческих шестеренок.
– Привет всем будущим офисным работягам и музыкантам в переходе.
Он, стремясь как можно скорее влиться в компанию весело щебечущих вчерашних школьников, неловко с размаху присел на уголок чей-то парты и сложил руки на груди. Шутка, по-видимому, вышла не слишком удачной, но выполнила свою главную функцию: внимание выпускников к Адамову было моментально привлечено. В классе воцарилась озадаченная тишина, прерываемая лишь мерным щелканьем ручки откуда-то с задних парт.
Полотно молчания разрезал обволакивающий своим стоическим спокойствием глубокий девичий голос:
– Миша, прекрати щелкать.
Адамов с трудом проглотил ком в горле, зажмурив округлившиеся глаза, словно желая избавиться от внезапного и при этом невыносимо восхитительного видения.
Потому что обладательница этого голоса была воистину прекрасна.
Она сидела, по-хозяйски закинув стройные ноги на парту. Даже в этой позе было невооруженным глазом заметно не просто ее лидерство, но и нескрываемое превосходство над одноклассниками. Ее густо, но не совсем аккуратно подведенные черным глаза с ленивым интересом наблюдали за Адамовым, а блестящие влажные губы периодически приоткрывались, выдувая розовые матовые пузыри дешевой жвачки.
Внезапно он захотел приблизиться к этой девушке, нагло смотря прямо в ее прищуренные карие глаза, смиряющие его оценивающим взглядом.
Он не чувствовал такого никогда до этого дня.
Это не было сильной симпатией или хотя бы подобием какого-то светлого чувства. Это были тягучие черные волны мгновенной страсти.