в зеленом патрулировали город, ни на шаг не отклоняясь от маршрута мимо разбомбленных руин зданий на Шёнхольцерштрассе к дому на Рейнсбергерштрассе, 56, где на верхнем этаже в квартире с крошечными окнами жила сама Лиза с отцом и братом.
– Я знаю, что ты очень не хотела переезжать, – сказал Ули, и его дыхание согрело Лизе щеку. – А так хотя бы останешься в том же районе, и не придется разрываться между двумя домами.
Лиза посмотрела в окна родной квартиры, представляя, как ее отец Рудольф сидит в гостиной, перелистывая справочник по медицине, а брат Пауль допивает кофе и собирается на дежурство в полицейский участок. Между Рейнсбергерштрассе и Бернауэрштрассе пролегала невидимая граница между Восточным и Западным Берлином, и, хотя Лиза выросла в Восточном, западная часть ей нравилась больше, ведь именно здесь она поступила в университет, когда решила пойти по стопам отца и тоже стать врачом, и здесь же встречалась с Ули.
– А тебе самому-то не страшно жить так близко от моего отца? И от Пауля? – улыбнулась она.
– Мы с твоим отцом нормально ладим. Что же до Пауля… Мы просто слишком мало общались, вот и все.
Лиза промолчала. Ули наивно считал себя харизматичным человеком, способным не мытьем, так катаньем постепенно сломить сопротивление ее брата, однако она знала, что дело не только в личной неприязни. Впрочем, Ули обладал редкостной настойчивостью, а уж достоинство это или нет, каждый пусть судит сам. Именно благодаря настойчивости он и сошелся с Лизой: на заре их знакомства он сбегал с лекций по инженерному делу и мчался на медицинский факультет, чтобы дождаться ее с пар и прогуляться по кампусу – и неважно, что тот находился на другом конце города, куда совсем непросто добраться. А теперь упорство и настойчивость помогли Ули найти квартиру совсем рядом с домом любимой, но при этом в Западном Берлине, дабы Лиза могла жить так, как ей хочется, легко перемещаясь из одной части столицы в другую.
Лиза повернулась в объятиях Ули, провела ладонями по его плечам, по спине и прижалась губами к его губам. Потом почувствовала исходящий от него жар, тяжелый и пьянящий, и придвинулась еще ближе.
* * *
Они лежали в обнимку на скомканных простынях и прислушивались к гулу Бернауэрштрассе. Капельки пота начали подсыхать на коже Лизы, и она поежилась от холода. Ули укрыл ее одеялом и крепче прижал к себе.