Макси проводил во дворе весь день и уже не просыхал от заданий, которые ему давали. В перерывах он выгуливал хозяйских терьеров, которые его жаловали как родного и даже спать напрашивались на ковре в его комнате.
Вечером, когда Кристина звала нас ужинать, Макси заявлялся к столу как есть, не переодеваясь. Кристина отправляла его умываться, помыть руки. В старых штанах и рубашке хозяина, мальчуган чем-то напоминал батрачившего сироту, нанимаемого за кусок хлеба. За столом, будучи не в состоянии вымолвить ничего членораздельного от возбуждения, он лишь гоготал. Эмоции зашкаливали. Больше всего на свете мальчик любил семейные застолья. Об этом меня предупреждал ещё Поль. Почти каждый вечер Макси получал от Кристины подарки: футболку, плейер, книгу с картинками. Сердце у неё за мальчугана болело.
Мои подарки сводились к новым совместным развлечениям. В прохладные вечера я выманивал Макси из хозяйственного двора пораньше. И как-то раз перед ужином, решив выпить с ним за компанию какао, который Кристина варила ему как ребёнку, мы заговорили о возвращении домой, об интернате. Я расспрашивал о педагогах, о том, есть ли у него друзья, чем они вообще все живут, чем дышат. Слово за слово, и мы стали выяснять отношения. Макси огрел меня признанием, что я его единственный друг.
Я помял беднягу за плечо.
– Макси, сколько мне лет? И сколько лет тебе?
Он понимающе гоготнул.
– Если брать по максиму… а Макси? Друзья не обязательно должны быть одногодками, но всё-таки… Хоть немного, но должны быть сверстниками. Не согласен? Ну хорошо, конечно, мы друзья, – продолжал я. – Но у меня своя жизнь, я взрослый человек. У меня есть профессия, разные заботы. Я не могу… даже если захотел бы, всё бросить и жить вот так, как вечный отдыхающий. Тебе нужно жить в своей среде, иметь друзей.
Всё это уместнее было бы, конечно, объяснять ни ему, а его отцу. Я почему-то стал опасаться своего влияния на подростка.
Макси в ответ покорно мотал головой. Понимал, но как бы не верил мне до конца. На миг мне опять стало не по себе. Я как будто намекал да не решался сказать прямо, что для меня он всё же груз, обуза, с чем расстаются без сожаления.
– Тебе здесь нравится, я понимаю. Ведь нравится? Это главное, – попытался я сгладить сказанное. – А друзья, они всегда появляются сами. Так жизнь устроена. Понимаешь?