Благодаря Кристине я с головой окунулся в чтение американских детективов. Целую коллекцию, да ещё и на французском языке, в знаменитой галлимаровской «чёрной серии», умудрился собрать в своём шкафу Яннис. Подобное чтиво оказалось самым подходящим. На первый взгляд, всё вроде бы примитивно, даже в самой закваске. Но разве не того требует жанр? На деле же текст оказывался сшит крепкими нитками. Любой экземпляр из коллекции, какой ни возьми, выглядел мастерски отредактированным. Ни одной лишней фразы, сюжетная сжатость. Некоторые из попадавших мне в руки детективов могли утереть нос всей современной литературе, печатавшейся в Европе, как по содержанию, так и по стилю, иногда ещё и изобиловавшему хорошим французским арго, – он просачивался даже сквозь перевод. Эти «книжки» смотрелись лучше многих современных романов. Зависело всё, оказывается, от угла зрения. Меня это очень удивляло…
* * *
Впервые в жизни я оставался на побережье так долго и впервые в межсезонье. Ни зима, ни весна – что-то среднее, пограничное. Вода в море оставалась практически неизменной температуры – то на градус теплее, то на градус прохладнее воздуха. И если бы не ветер, гнавший непогоду с Эгейского моря, с какого-то далёкого Лукоморья, налетавший так же внезапно, как и утихал, то могло бы показаться, что на улице осень или действительно уже весна на переломе к жаркой погоде.
Серо-металлического оттенка, с зеленоватой голубизной вдоль кромки прибоя, сплошь в белых барашках, разбежавшихся как стадо, которые я однажды принял за мусор, плавающий на воде, глядя на греческое море через иллюминатор садящегося самолёта, – море представляло собой довольно однообразное зрелище. И уже вскоре оно переставало к себе манить, переставало пробуждать какие-либо эмоции. Появлялась, пожалуй, тяга к задумчивости. Хотя вряд ли осознанная. Однообразие втягивает, как долго зудящая боль или как плохие мысли. Но на море плохие мысли – редкость. Плохое требует замкнутости, герметичности. А здесь было слишком много пространства, много всего.
Сначала пару раз в неделю, а затем всё реже и реже я ездил на побережье за продуктами. Загрузив пакеты в багажник, я выезжал к пляжам и, если ветер был сносным, давал себе часа два-три на прогулку по берегу. Ориентир – Гази, западное предместье Ираклиона. Маршрут становился обыденным и привычным. Туда и потом обратно, по тем же пляжам, с солнцем уже в спину, которое рано пряталось за гряду холмов, – так я нахаживал километров десять в общей сложности.