Жизнь, в которой он оказался по возвращении, сильно отличалась от той, с которой он расстался шесть месяцев назад. Теперь подразделения флота выходили в Северное море на три дня за раз и десять дней стояли в гавани Скапа-Флоу. Этот новый распорядок повлек за собой соответствующие изменения в обязанностях мидшипменов. Теперь принц Альберт был старшим мидшипменом и, следовательно, больше не занимался наблюдением за морем. Теперь его обязанностью было по ночам управлять прожекторами, а днем отслеживать возможное появление подлодок. В гавани он трудился в качестве помощника артиллерийских специалистов и под присмотром командира водил паровые катера и сторожевые лодки. На отдыхе моряки занимались гимнастикой, греблей, а на берегу играли в хоккей и футбол, но принцу Альберту все это было запрещено. Однако ему разрешали играть в гольф и время от времени в выходные уезжать на рыбалку.
Иногда в монотонные дни патрулирования на море врывались по-настоящему волнующие моменты.
«Вчера после полудня мы узнали, что где-то поблизости от нас обнаружено несколько подлодок, – сообщал принц Альберт отцу. – Мы стали очень тщательно наблюдать и на горизонте обнаружили одну из них, о чем рапортовали на флагман. Около 1:00 дня мы услышали, как „Нептун“, который был прямо у нас за кормой и шел последним, выстрелил по подлодке. Торпеда прошла за кормой. В 1:15 „Дредноут“ подал сигнал, давая понять, что протаранил и потопил эту подлодку. Офицер, стоявший на вахте, увидел перископ, а потом почувствовал удар. Через несколько минут они увидели, что нос подлодки поднялся из воды, и заметили выпуклую надпись U-29 и номер. Главком пока не собирается публиковать это, поскольку хочет посмотреть, признают ли это немцы».
Письма, которыми в тот период времени обменивались король и принц Альберт, были во многом такими же, как письма любых других отцов и сыновей, и указывали на углубление их взаимопонимания и сочувствия. В них отражалась недоумение и искренняя боль по поводу возрастающих потерь на Восточном фронте, где в битве при Нев-Шапель и в битве при Ипре[34] война собрала свою страшную жатву. А гибель сына личного секретаря короля Георга, лорда Стемфордхема, стала для них большой личной утратой. «Смерть бедного Джона Бигги стала для меня огромным потрясением, – писал принц Альберт. – Он был таким хорошим человеком. Должно быть, это разбило сердце лорду Стемфордхему». Ко всему этому добавилось беспокойство из-за нехватки снарядов. «Нам нужно больше снарядов, только тогда мы сможем предпринять новое наступление, – писал король. – Мы не можем исправить это достаточно быстро. Боюсь, какое-то отношение к этому имеет выпивка, поэтому я решил подать пример, бросив пить на время войны». Довершала эти настроения нарастающая волна ужаса и гнева от массированного использования Германией подводных лодок. «Сегодня мы узнали, что „Лузитания“ была потоплена у юго-западного побережья Ирландии, – писал принц Альберт. – Это страшная катастрофа, унесшая столько жизней