Изменой Феодота, египетского наместника в Келесирии Финикии, для Антиоха была уже подготовлена почва, когда новый египетский царь Птоломей Филопатор, поняв коварный замысел Феодота, послал в эти провинции другого сатрапа. Но именно это и дало повод к войне. Феодот держался в Птолемаиде и Тире и оттуда просил Антиоха о помощи. Тот является и располагается не только в сирийской Селевкии, собственно в портовом городе Антиохии, который, однако, до тех пор принадлежал египтянам, но и в укрепленном Тире и в важной, как ключ к Изреельской долине, Птолемаиде (прежде Аккоу). Это удалось ему, потому что там правителем был Феодот. Он занял и другие небольшие местности Финикии; более важные пункты были с трудом защищаемы египтянами. Так обстояло дело в 219 г. Осенью было заключено четырехмесячное перемирие и были завязаны переговоры о мире. Антиох III требует мирной сдачи Келесирии (между Ливаном и Антиливаном) и Финикии. С другой стороны, египтяне требуют признания особого царя для Малой Азии. Обе стороны не соглашаются на эти условия.
В 218 г. война снова возгорается, но и в этом году она привела только к покорению некоторых городов Финикии (Арад, Берит) и к безуспешной осаде Сидона. Настоящая военная сила египтян только весною 217 г. сталкивается с войском Антиоха. Вплоть до юга от Газы Антиох шел на встречу Филопатору; здесь, при Рафии, дело дошло до решительной битвы. Египетское войско насчитывало 70 тысяч человек и имело 70 ливийских слонов, которые здесь впервые введены были в бой. Все количество сирийского войска не указывается; во всяком случае, по числу слонов, которых оно имело при себе 120 (это были испытанные боевые индийские слоны), оно превосходило египетское. Ливийские слоны египтян не могли переносить запаха индийских и своим бегством привели левое крыло египетского войска в смятение. Но тем больше напрягали свои силы все остальные части египетского войска. Антиох был разбит, сорок его индийских слонов попали в руки египтян. Заключено было перемирие, которое впоследствии перешло в мир. Египет удержал свои угрожаемые провинции и добился того, что бунтовщик, который желал сделаться царем М. Азии, был усмирен Антиохом. Этим театр войны был, по крайней мере, удален от границ Египта.
Для Палестины эти войны получили большее значение только тогда, когда в 217 г. она увидела пред собою сирийское войско свирепствующим, как Божья кара. До сих пор со времени начала господства Птоломеев, ни один враг не вступал на еврейскую почву. Несмотря на это, кажется, уже в последние годы царствования Птоломея Эвергета (247–222) была среди палестинских евреев партия, для которой невыносимы были даже мягкие формы чужеземного владычества Птоломеев. Об этом мы имеем весьма обстоятельное сообщение, и стоит труда ближе познакомиться с ним, потому что герои рассказанной в нем истории являют собою первый исторический пример того несимпатичного еврейского типа, который до сих пор вредно отражался на отношении прочих народов к евреям. При Птоломее Эвергете евреи были теснимы самаритянами. Последние нападали на Иудею, срезали ней жатву, похищали и продавали людей. Тогда первосвященником был Оний II (Хония). Этот старик отказывался посылать царю дань в двадцать талантов серебра, которую он по обычаю должен был вносить. Постановление, что об отсылке дани в Александрию должен был заботиться первосвященник, было, несомненно, снисхождением, которое греческое правительство в противоположность персидскому, оказывало евреям