Падение иудейского государства. Эпоха Второго Храма от III века до н. э. до первой Иудейской войны - страница 25

Жизненный идеал, который выступает перед нами в изречениях Иисуса Сирахова сына, обрисован, правда, в бесконечном множестве отдельных частностей; тем не менее, представляется не слишком трудным познакомиться и с общими основами его. Для этой цели служит, именно, одно из более пространных религиозных рассуждений, которые Иисус Сирах вставил в свою книгу наряду с краткими афоризмами и благодаря которым он в такой же степени стал одним из отцов еврейской хаггады (литература поучений), в какой, благодаря своим изречениям, содействовал основанию еврейской галахи (обычное право). В одном из таких религиозных экскурсов он обсуждает место человека среди творения. Он начинает с библейского воззрения, что человек, созданный из праха, в прах и обратится, что Бог создал его по Своему подобию, так что он – царь животного мира. Затем он говорит далее: «Рассудок и язык, и глаза, уши и сердце дал Он им (людям) для соображения; Он наполнил их познанием и показал им добро и зло. Он поместил Свое око в их сердца, для того, чтобы показать им возвышенность Своих творений. Он предоставил им обладать Законом жизни, основал вечный союз с ними и преподал им Свои заповеди». Затем следует изображение всеведения Господа по отношению к праведности и греховности людей и увещевание не следовать греху, который признается существующим всюду. Рядом с этой всеобщей греховностью людей святость и величие Бога выступают еще ярче. «Что такое человек, и каково его значение? Что такое его счастье и что его несчастье? Число дней человека составляет немного лет, самое большее сто; как капля воды в океане и зернышко в песке, так немногие годы в вечности. Поэтому Господь терпелив к людям и изливает на них Свое милосердие; Он видел и понял, что конец их ужасен, поэтому Его всепрощение должно быть велико. Милосердие человека распространяется на его ближнего, а милосердие Господа – на всех людей; Он указывает им путь, Он карает и учит, и ведет их назад, как пастырь свое стадо; Он милосерд к тому, кто принимает кару и стремится к заповедям Его».

В этих рассуждениях мы имеем вполне законченный взгляд на религиозные отношения человеческой жизни. Человек – властелин над землею, он может познать величие Бога, может выбирать между добром и злом, и Господь открыл ему Свою волю в Законе, Он воздает ему при жизни по делам его; но человек преходящ, поэтому Господь проявляет к нему Свое милосердие; также и посредством дней страдания пытается Он направить его на путь истинный. Что в особенности обращает здесь внимание на себя, – это совершенное устранение идеи, что Божья милость особенно почивает на Израиле. И Закон дан здесь человеку, с ним заключен вечный союз Бога; прямо указывается, что Божье милосердие распространяется на всех людей, и это милосердие вызывается недостатком, коренящимся в природе человека, – ибо автор не считает смерти вмecтe с повествованием книги Бытия карою за грех, а согласно древнееврейскому воззрению, считает человека сотворенным для смерти. Этому соответствует его вполне древнееврейское понимание траура: «Сын мой, проливай слезы по усопшем и, уподобляясь тому, кто тяжко страдает, начни печальный напев; позаботься о трупе его, как подобает, и не пренебрегай погребением его; печалься, как подобает, день и два дня, чтобы не было клеветы; a затем утешься в своей печали, ибо от печали происходит смерть, – усопшему ты не принесешь пользы, а себе повредишь». Если Иисус Сирах в своем олицетворении мудрости в существенном, по-видимому, примыкает к Притчам Соломона, то он, как кажется, впервые выразил на еврейском языке иной философский круг мыслей. Он говорит именно о том, что Бог не склоняет человека к греху, а что человек обладает свободой выбора между добром и злом. Еще второй Исайя категорически выводит зло от Иеговы. A здесь, у Иисуса Сираха, мы читаем: «Не говори: Господом был я отвергнут, – ибо ты не должен делать того, что Он дурное ненавидит; не говори: Он Сам обольстил меня – ибо не нуждается Он в грешнике; Все дурное ненавидит Господь и не любит Его тот, кто Его боится. Он изначала создал человека и предоставил его собственному уму. Если бы ты пожелал, ты мог бы соблюдать заповеди, и хранить верность есть дело твоей воли: он предложил тебе огонь и воду, и куда ты желаешь, можешь ты простереть свою руку. Пред человеком лежат жизнь и смерть, и ему будет дано то, чего он пожелает; никому не дал Он быть безбожным и никому не разрешил Он греха». Подобный образ мыслей, рассматриваемый с религиозной точки зрения, еще далеко не представляется самым высоким, потому что сообразно с ним грех всегда может быть понимаем только как поступок отдельного человека, а не как властвующая над отдельным человеком и покоряющая его сила греха. Но прилагать абсолютный масштаб, – это часто значит не замечать медленного исторического прогресса. Утверждения Иисуса Сираха вызваны идеей непогрешимой святости Бога; необходимо было установить значение этой идеи, прежде чем можно было рассмотреть отношение индивидуума к всеобщей силе греха; а твердо и во всей силе установить непогрешимое совершенство Бога было для эпохи Сираха в особенности необходимо потому, что тогда отступал на последний план тот догмат, который для прежнего времени был возмещением и источником всех качеств Бога, – именно, особенное отношение Его к Израилю. Если сопоставить все эти точки зрения вместе, то можно видеть, как близко это еврейство, благодаря своему собственному внутреннему развитию, подошло к философскому эллинизму своего времени. Ибо последней основной причиной этого развития было не внешнее влияние, а то, что каждый отдельный израильтянин был связан писаным Законом, так что с тех пор уже не народ Израиля, а отдельный, верный Закону человек, представляется объектом любви своего Бога.