Влада сглотнула. Она не репетировала. Она не успела продумать легенду.
– Он… он был пьян. Мы поссорились. Я вышла на кухню, потом услышала крик… а потом – кровь.
– И вы не знаете, откуда у него ножевое ранение?
Молчание. Полсекунды. Слишком долго.
– Нет… не знаю…
И тут мужчина из группы произнёс:
– Можно нам осмотреть дом? Это обычная процедура.
Холод пронёсся по позвоночнику. Всё внутри сжалось. Она кивнула. Они разошлись по комнатам. Она слышала, как скрипят половицы под их шагами, как кто-то открывает посудомоечную машину. Она закрыла глаза.
– Влада?
Она обернулась. Женщина стояла в дверях, в руках у неё был нож. Тот самый. Упакован в прозрачный пластиковый пакет.
– Знаете, ножи обычно не моют, если они случайно ранят мужа, – тихо сказала она. – Их бросают. Или держат. А вы – отмыли. Это вызывает… вопросы.
Что-то внутри Влады сорвалось с якоря. Она сжала ладони в кулаки, ногти вонзились в кожу.
– Вы не понимаете… он убивал меня по кускам. Каждый день.
Тишина. Женщина не ответила. Только сделала шаг ближе.
– Это звучит как отчаяние. Но также – как мотив.
Влада опустила глаза. Руки дрожали. Она снова увидела ту сцену – как он тянется к ней, как сжимает горло, как всё краснеет перед глазами.
– Я не хотела. Просто… я выжила. Это всё.
Она не плакала. Слёзы были выбиты годами боли. Полицейские переглянулись. И только женщина, на секунду, смягчилась. В голосе её появилась тень сочувствия:
– Быть может, вам нужен адвокат. Или психолог. Или… новая жизнь.
Но для этого, Влада понимала, нужно пройти через ещё один ад. Суд. Вопросы. Подозрения. И, может быть, через это – она, наконец, выйдет на свет. Однако, ничего из придуманного ей кошмара не свершилось.
Антон, как и обещал отмазал её и больше ей ничего не угрожало. Но совесть убивала Владу изнутри, её казалось, что если она останется рядом с ним, то это может повториться, на следующий день она, пересилив себя пришла к нему в больницу и принесла фрукты. Будто этого достаточно, подумала она.
Больница пахла обеззараживающим раствором, стёртым временем и чем-то безнадёжным. Серые стены, облупленные подоконники, усталые лица в халатах. На фоне белых простыней – Антон казался ещё более чужим. Слишком живым. Слишком настоящим. Он дышал. Смеялся. И этого, казалось, уже было достаточно, чтобы сводить Владу с ума.