– Одну на пол, одну на меня, одну на неё.
Озеф сунул руку в один из плиточных кармашков и извлек оттуда несколько подергивающихся бурых шариков, увитых щупальцами. Он положил один шарик на пол. Тот, погрузившись в кровь, задрожал и вдруг разорвался на части, обнажив маленькое белое тельце, из которого торчали продолговатые, тонкие как иглы множественные лапки. Щупальца, исходившие из-под брюшка тельца, хищно забегали по полу, жадно всасывая в себя кровавую жижу – когда она кончилась в одном месте, лапки понесли тельце туда, где её все еще было в достатке.
Обойдя стол, Озеф прижал второй шарик к спине Иллиры – тот, лопнув под его пальцами, высвободил еще одну личинку, которая принялась поглощать кровь с тела его спутницы. Иллира не обращала совершенно никакого внимания на то, что по ней бегает маленькое насекомое, буквально обгладывавшее её щупальцами, и спокойно трудилась над девушкой из кокона. Озеф положил на ту последний шарик и, наблюдая за тем, как личинка закрывает лицо девушки волокнистой белесостью, очищая её кожу, спросил:
– Когда их останавливать?
– Я скажу.
Он нащупал маленький язычок колокольчика, впаянного в заднюю поверхность плитки и принялся выжидать. Пол под их ногами был уже почти чистым – личинка обгладывала сапоги Озефа, слегка запачканные алым. Иллира, отрезая последнюю белую нить, уже сама была чисто белой – от кожи до волос. Девушка из кокона, прежде почти черная от крови, открывалась вселенной бледным свечением нежной кожи, коя обнаруживалась под толстым слоем кровавой густоты. Оба и Озеф и Иллира стояли на месте молча, ожидая, пока личинка не закончит начатое.