Люська была моей лучшей подругой. Она жила на нашей улице, чуть в глубине. С торца Люськиной дачи был небольшой овражек и берёзовый лесок за ним. В этом овраге был наш игровой «дом». Полочки, коврик, мыльница – всё самое необходимое для игры и жизни. Я – мама, Люська – папа. Почему так? Да просто Люська была старше меня на пару лет и на пару голов выше.
Иногда к нам приходила Люськина бабушка и ругалась, что мы опять сидим в кустах, и нас украдёт любой проходимец, а мы и пикнуть не успеем. Но тогда выходил Люськин дедушка и говорил, что тот, кто этих девиц украдёт, быстро об этом пожалеет, и подмигивал нам. Бабушка сердилась на него, что он нам потакает. А Люська обнимала дедушку и радостно кричала: «Спасибо, дедуль». Он гладил её по голове и серьёзным тоном добавлял:
– Если кто приставать начнёт, сразу орите как можно громче!
У нас была многодетная семья – пятеро пупсов. Когда мы не сидели в овраге, то раскладывали на капоте нашей машины или на крыльце тряпочки и шили им наряды. Сарафаны, футболки, штаны, трусы. У наших пупсиков одежды было больше, чем у нас самих.
Зимой, когда дачный сезон заканчивался, и мы разъезжались – я со своими тремя детьми в Москву, а Люська со своими двумя – в Люберцы, мы писали друг другу письма. «Дорогой папа, жаль, что ты в командировке. Дети ведут себя хорошо. Света получила двойку по математике, но она её обещала исправить». «Привет, мама! Свете конфет не покупай, пока двойку не исправит. Как дела у Леночки и Валеры? Юра и Аня со мной, оценки нормальные. Тебе передают привет». Все письма писались в двух вариантах – одно нормальное от Юльки и Люськи, второе от мамы и папы. Пупсы высаживались в рядок, и им зачитывались письма командировочных родителей.
Встреча семейств происходила на майские праздники. Тогда не было принято спрашивать о планах на майские, планы были у всех одни – открывать дачный сезон и копать, рыхлить, сажать. Мышь набивалась доверху ящиками с рассадой, и среди помидоров и капусты сидела я со своими пупсами. В первый день до игр дело доходило редко. Отмыть дом, разложить вещи, первые дела в огороде – я успевала только сбегать поздороваться с Люськой. Люськина бабушка ахала: как выросла-то, как повзрослела! Я же никакой разницы в себе не видела и вместе со своей бабушкой ахала над Люськой: как выросла-то, как повзрослела. Дела в огороде находились и во второй день, и в третий. Нет, копать сбитую после зимы землю, часто ещё непросохшую и чавкающую под калошами, нас, конечно, не привлекали, это было занятие для пап и дедушек. А вот после этого разметить грядки, выкопать лунки вдоль натянутых верёвочек, воткнуть в лунки тощенькие трясущиеся будущие помидоры или огурцы – это было по силам. Так что полдня трудились со взрослыми, а уже ближе к вечеру встречались, чтобы порисовать вместе, попить чаю и похвастаться обновками для пупсов. Майские праздники пролетали быстро: два-три дня – и снова школа, ещё пара писем в Люберцы и нетерпеливое ожидание летних деньков.