Хельга вошла молча. Обошла доску. Посмотрела на карточки.
– Эффективно.
– Пока они не дерутся – да, – ответил Жбан.
Она присела рядом. Говорила тихо.
– Ты видишь двоих?
– Кого?
– Ратибора и Вежихвоста. Они не строят. Они нарушают ритм. Разрушают структуру. Втягивают других в скандалы. Если система живёт – такие элементы либо меняются, либо отрезаются.
– Ты предлагаешь…
– Да.
Жбан замер. В голове – крик совести и голос Excel:
“Удалить строку – быстро. Понять, почему она рушит систему – дольше, но правильнее.”
Он посмотрел на Ратибора. Тот как раз тыкал пальцем в карту, требуя объяснений от Кузьмы, почему “его свинарник перекрывает ему горизонт”.
– Я не играю в их жестокость, – сказал Жбан.
– Тогда ты строишь иллюзию, – ответила Хельга.
Она встала и ушла, как ветер, что срывает разговор, оставляя только тишину и вопрос.
Настасья подошла позже.
– Всё прошло… лучше, чем я думала.
– Но хуже, чем я надеялся.
– Почему?
– Потому что я поверил, что они способны меняться, но теперь вижу, как легко они срываются в старое.
– А ты?
– Я? Я на грани. Между структурой и манией контроля. Между «помочь» и «управлять».
– Ты влюбился в процесс?
– Я боюсь, что да.
Вечером он долго смотрел на доску. На связки верёвок. На щепки, где одни задачи сдвинулись, а другие… застряли.
Он убрал две.
Те, что принадлежали Ратибору и Вежихвосту.
Не потому что решил. А потому что – хотел понять, что он почувствует.
Ответ был страшен: Облегчение.
Письмо от хана пришло рано утром.
На сургучной печати – знак Орды: два меча, скрещённых над цифрой “10”.
Жбан раскрыл свиток.
«Пришлый Игорь, именуемый Жбан.
С учётом эффективности системы и снижения разногласий, временно назначаешься контролёром северо-залесского узла влияния.
Цель: устранение перекрывающих управлений, дублирующих потоков и нестабильных лидеров.
Срок: 10 дней.
Последствия: смотри вокруг.»
Жбан перечитал трижды.
– “Смотри вокруг” – это что, угроза в стиле дзен?
Он вышел из шатра. У костра сидела Настасья с табличками деревень.
– Слушай, а князь… как его… был тут вчера. Такой с косой бородкой, вечно нюхал пергамент. Как звали?
Она задумалась.
– Не помню. Это странно. У меня записи – пустые. Как будто я писала имя – и чернила исчезли.
– Ты это видишь?
– Да. И чувствую – что был человек. И что он… вычеркнут. Но мы помним.
– Только мы?
Настасья кивнула.