– Это где?
– Там, где люди делают вид, что работают, чтобы другие могли делать вид, что платят.
Молчание.
Потом кто-то из-за забора прошептал:
– Он наш.
Кто-то зааплодировал. Шлёпнул себе по лбу и заорал:
– Он говорит, как наш Пахом, когда в яме сидел!
Настасья выступила вперёд:
– Он… странный. Но вчера он спас свинью. Не дал её на шашлыки пустить. А значит – с добром.
– У нас каждый второй – с добром, – буркнул кто-то.
– А он капусту разобрал. Не перепутал гнилую с свежей.
– А это редкость, – признал староста.
– И ещё… – сказала Настасья тише, – он плакал ночью.
Все замолчали.
Жбан вздохнул.
– Я не помню, чтобы плакал. Но если и так – значит, мне не всё равно.
Староста почесал шею. Потом глянул в небо. Потом – на собаку.
– Ладно, – выдал он. – Голосуем.
– За что?
– За то, чтобы не сжигать. Пока. А может, и в дело пустить.
Гул.
– Кто за?
Руки – грязные, узловатые, смелые – поднимались. Не все. Но большинство.
– Принято, – сказал староста. – Отныне будешь… помощником по… чёрт знает чему. Но если не справишься – костёр готов.
– Очаровательно, – буркнул Жбан. – Прямо как на прошлой работе.
Свинья, та самая – с чёрным пятном на боку и взглядом налогового инспектора, – в этот момент пронеслась мимо. Она остановилась у ног Игоря, посмотрела, хрюкнула… и положила голову на его ботинок.
Настасья хмыкнула.
– Всё. Теперь ты с ней навеки связан. Назовём её… KPI.
– О боже.
– Можешь взять её на первое совещание. Вдруг поможет с коммуникацией.
Костёр догорел. Люди разошлись. Жбан остался с Настасьей.
– Спасибо, – тихо сказал он.
– Не мне. Себе. Ты выдержал. И не сбежал.
– Я просто не знал, куда.
– А это уже начало.
Ночь в деревне XIII века – не просто тьма. Это вселенская пауза, заполненная хрустом, комариным писком и далеким уханьем совы, которая, похоже, следила за Игорем лично.
Он лежал в углу старой избы, на грубо сколоченном топчане, обложенный мехами и соломой. В углу, под мышью, посапывала KPI – его свинья по принуждению и единственная коллега с преданным взглядом.
Пахло деревом, дымом, пылью, землёй и травами. И ещё – чем-то тёплым и человечным. Настасья, уходя, оставила у входа горшок с кашей и кружку с травяным настоем. Написала на дощечке: «НЕ ПУТАЙ С ПОЛОСКАНИЕМ ДЛЯ ЯШИ». Подпись: «Н.».
Игорь ел, глядя на дымку над очагом, и думал:
«А ведь в офисе я всё мечтал – оказаться “в другой реальности”. Только там, в тех мечтах, была кофемашина, море и отпуск. А не средневековый шовинизм с элементами берестяного менеджмента.»