А весной пришла весть, которая заставила вспомнить зимнее пророчество. Купеческий караван принес известие: далеко в степях, за Великой рекой, хан по имени Чингис покорил все кочевые племена. Китайскую стену перешел, города жгет, людей в полон уводит тысячами.
– Вот оно, черное небо Игнатово, – шептались на торгу. – Вот они, кони без седоков – так быстро скачут монголы, что их самих за конскими гривами не видать.
Князь Константин выслушал купцов, наградил за вести, но виду не подал, что встревожен. Только велел дружинникам мечи наточить получше да в дозоры за город чаще ходить.
А маленький Василько тем временем учился ползать по медвежьей шкуре в материнской светлице. Солнце било в слюдяные окошки, пахло воском от свечей, ладаном от домашней божницы. Княгиня Елена вышивала пелену для церкви – золотыми нитями выводила херувимов.
– Ишь, ползун мой, – улыбалась она, глядя, как сын пытается дотянуться до клубка шерсти. – Весь в батюшку – упрямый. Что задумал, то и сделает.
И правда – княжич полз и полз, пыхтя от усердия, пока не схватил красный клубок. Победно взвизгнул, покатил по полу.
– Смотри-ка, – удивилась мамка Домна, входя со свежими пеленками. – Другие детки в его годы едва сидеть начинают, а наш уже как воин – к цели идет.
Княгиня перекрестила сына:
– Дай Бог, чтобы цели его были благие. Дай Бог, чтобы не знал он горя…
Но материнская молитва не всегда доходит до небес. Или доходит, да отвечает Господь не так, как просят. Ибо каждому свой путь начертан, и Васильку Ростовскому суждено было пройти свой до конца – через радость и горе, через битвы и потери, через подвиг и смерть.
А пока он рос, окруженный любовью и заботой. Учился ходить, держась за материнскую руку. Учился говорить – первым словом было "мама", вторым – "дать". Засыпал под сказки няни Домны про Илью Муромца и Добрыню Никитича. Просыпался с петухами и бежал к окну – смотреть, как солнце встает над озером.
Детство в Ростове Великом.
Глава 2. Звон больших колоколов
– Василько! Куда ты, пострел! – кричала нянька Домна, выбегая на крыльцо. – Вернись сей же час!
Но пятилетний княжич уже мчался через двор к воротам. Белая рубашонка развевалась, русые волосы растрепались, босые пятки мелькали по утоптанной земле.
– Молитву не дочитал, каши не доел! – причитала Домна. – Что скажу княгине?