Отец как-то нарочито небрежно приобнял меня за плечи и спросил: «Ну как, испугался?» На что я бодро ответил: «Знаешь, я даже испугаться не успел, так встреча быстро оборвалась с бегством медведя!.. Я только боялся, что молоко пропало и я его не найду. Было бы очень обидно!»
Когда все страсти и на стане, и у меня в душе улеглись, жизнь вновь вошла в привычное русло. Старшие мужчины косили траву. Мы, дети, её сгребали, собирали в валки, готовили палки для стогов. О встрече с медведем я уже не вспоминал, – видимо, не придавал этому большого значения. Но среди детей я пользовался вполне заслуженным авторитетом. В их глазах я был истинным героем, не дрогнувшим перед хозяином тайги. И во время отдыха и наших игр они не раз просили меня подробно рассказать об этой встрече. Конечно, пережитое постепенно обрастало различными подробностями, которые услужливая память подбрасывала мне, и, не буду скрывать, мне нравилось такое внимание ребят.
На необъятных просторах Колымы дети пасли оленей сызмала. Смотреть за пасущимся стадом оленей могут и женщины, и дети. Главное – уберечь стадо от нападения волков. А волки, как всем известно, днём не нападают. Мне уже исполнилось тринадцать лет, когда мне доверили пасти оленей ночью.
Наступала ночь. Я обошёл стадо и заметил, что одна самка отделилась от стада. Обойдя группу молодых оленей, я подходил уже к ней, но она отошла к кустам и, скрывшись от моего взора, легла. Я пробрался через кусты к ней, но она испуганно вскочила и отбежала дальше в кусты. Я приблизился к ней, но она опять, правда уже как-то неловко, неспешно попыталась от меня уйти. Она пыталась затеряться в стаде, всхрапывали молодые олени, прикрывая собой её от меня. Я только увидел, как она медленно опустилась на снег, шевельнулись крохотные ножки, блеснул чёрный носик. Самка поднялась на ноги и медленно ушла в группу оленей, оставив на снегу тёмное шевелящееся существо. Я подошёл ближе и увидел, что самка оставила маленького новорождённого оленёнка. Он лежал на снегу мокренький, худенький, качал беспомощно головой. Его чёрные глазки были широко раскрыты. Раскинув тоненькие ножки, малыш пытался подняться. Но у него это не получалось. Мне стало очень жалко его, но я не знал, что делать. Я пытался с ним говорить, но он явно меня не понимал. Я попытался его поднять, но он упал на снег. На некоторое время эта борьба выбила меня из сил. От невозможности помочь и жалости к малышу я даже заплакал. Несколько молодых олених встали недалеко от нас, негромко всхрапывали, покашливали, кивали головами и, как мне казалось, насмешливо смотрели на меня. Казалось, они что-то мне говорили, советовали, как быть, но я пока их не понимал. Я только знал из предыдущего небольшого жизненного опыта, что новорождённого оленёнка надо поставить на ножки. Я огляделся: мамы оленёнка не было даже видно – она убежала в стадо, ей ведь тоже надо было отдохнуть, набраться сил, поесть. А для этого нужно было копытить твёрдый снежный наст.