Многозадачность, которой так гордятся многие, на деле стала новой формой эмоционального рабства. Женщина делает всё и сразу, без остановки, потому что так привыкла. Потому что считает иначе нельзя. Потому что страшно отпустить хотя бы один пункт. Но за этим постоянным движением теряется самое главное – контакт с собой. Потребности собственного тела, эмоциональные сигналы, желания, интуиция, даже простое ощущение "я здесь, я существую" – всё это вытесняется в фон. Остаётся только чек-лист. Но сколько бы она ни вычеркивала, он всегда пополняется быстрее, чем успевает освободиться место. И в какой-то момент женщина перестаёт ощущать себя человеком. Она становится функцией.
Этот режим – не случайность. Он формируется годами. Сначала в детстве, где за «хорошее поведение» хвалят, а за проявление слабости – игнорируют. Где мамина усталость становится примером, где бабушка говорила: «Никто за тебя ничего не сделает», где девочку учили заботиться о других, а не о себе. Потом – в юности, когда общество требует быть «лучшей»: в учёбе, внешности, манерах. Затем – во взрослой жизни, где женщина всё чаще оказывается на перекрёстке между карьерой и материнством, партнёрством и независимостью, внешним соответствием и внутренним разрушением.
Психика не сразу осознаёт, что живёт в режиме выживания. Сначала кажется, что ты просто «загружена». Потом – что «так у всех». Потом – что «это просто период». Но тело начинает подавать сигналы: бессонница, хроническая усталость, отсутствие радости, слёзы без причины, вспышки раздражения, желание спрятаться от мира, забывчивость, головные боли, гормональные сбои. И даже тогда женщина часто списывает это на возраст, питание, погоду, переутомление. Потому что признать: «Я не справляюсь» – это страшно. Потому что это будто бы означает, что ты подвела. Себя, близких, детей, родителей. Потому что ты должна была быть сильной. А оказалась живой.
Контакт с собой исчезает не резко. Он размывается. Сначала женщина перестаёт задавать себе вопросы: «А хочу ли я этого?», «А мне сейчас как?», «А где я в этой истории?». Потом она перестаёт прислушиваться к телу: ест на ходу, засыпает с телефоном, игнорирует боль. Потом – перестаёт даже плакать, потому что «некогда». Всё внутри замирает. Наступает внутренняя заморозка. Не потому, что она плохая или неосознанная. А потому что у неё не было пространства быть живой. Потому что на ней – ответственность за всё. Потому что никто не учил её, как иначе.