– Это как-то связано с письмом князя? – осторожно спросил Михаил.
– Не как-то, а напрямую, – я сунул руку в карман и дотронулся до табакерки. Почему никак не могу её выложить? Сам не понимаю, но эта проклятая табакерка кочует из кармана в карман с завидной регулярностью. У меня часто складывается впечатление, что я скорее рейтузы не надену, но табакерку, которой убили Павла, обязательно суну в карман мундира. – Наполеон станет императором. Он будет стремиться расширить границы империи. А на это нужны будут деньги. А Луизиана Франции не очень-то и нужна. Это только вопрос времени, кому они её продадут, и князь Куракин должен быть первым в списке желающих.
– М-м-м, – промычал Сперанский. Я понимаю его скепсис, но не буду же говорить, что абсолютно точно знаю, что Наполеон продаст эти земли ещё молодым и голодным Штатам.
– Миша, просто напиши, что я велел! Мычать будешь потом. С Горголи помычите, когда вернётесь в Петербург, а там половина начинаний Ивана Саввича уже разрушена, – рявкнул я так, что Илья, сидевший за соседним столом, вздрогнул.
– Слушаюсь, ваше величество, – тут же ответил Сперанский.
– Да, завтра мы с её величеством посетим вечер Демидовой Елизаветы Александровны. Илья, предупреди Зимина, – приказал я, повернувшись к Скворцову.
– Слушаюсь, ваше величество, – Илья тут же вскочил со своего места.
– Ну вот так бы всегда, – и я снова вошёл в кабинет.
Это было вчера, а сегодня я не без удовольствия разглядывал бывшего манвихера. Макаров хорошо постарался, да и сам парень молодец. Если нигде не напортачит, то его может ждать неплохое будущее.
– Ваше величество, о чём вы хотели со мной поговорить? – я повернулся к бледному Строганову.
– Кто это рядом с Крюковым? – я кивнул в сторону Лёньки, на котором повисла симпатичная блондинка.
– Элизабет Виже-Лебрен. Она художница и мечтает написать ваш портрет, – Павел слабо улыбнулся.
– Нет, – я покачал головой. – Нет-нет-нет.
– Почему? Она очень талантлива, – Строганов даже удивился моему категорическому отказу.
– Я не спорю, что она талантлива, вот только её портреты… – я поморщился. – Паша, на её портретах ты похож на нашу Анну Фёдоровну, а она, в свою очередь, на Марию-Антуанетту и брата самой прелестной Элизабет. Я не знаю, кто её вдохновляет, но это явно один человек. И она его черты переносит на все портреты. Даже на автопортрет. Поэтому нет. Я лучше буду позировать кому-то, кто изобразит меня более реалистично.