Призрачная империя - страница 27

Я водил пальцами по изображению твари, смотревшей прямо на меня и пожиравшей плоть мужчины – его руки и ноги были вывернуты под углом, сломанные кости остроконечными пиками разрывали плоть и светились в солнечных лучах. Пустые глазницы, оторванный нос, вместо которого кровавый обрубок, губы, искромсанные неровными острыми зубами упыря. На месте сердца зияла дыра, а сам некогда пульсирующий орган лежал в нескольких метрах – около него уже начали собираться восставшие из могил живые мертвецы, желающие полакомиться гниющим страдальцем.

На миг показалось, что мужчина дернулся в объятиях упыря. Отскочив, я протер глаза руками и осторожно наклонился к книге, пытаясь выявить первые признаки моего сумасшествия, но ничего не произошло – жертва продолжала безвольно лежать на земле, тварь пожирала плоть страдальца. Я смотрел на картину несколько ударов сердца, прежде чем она начала растворяться на белоснежном покрывале листов. Пятая страница. Когда изображение пропало, я отсчитал и загнул небольшой уголок, чтобы не забыть.

Я осторожно взял книгу за край и перевел ее на солнечный свет, в глубине души надеясь, что она сгорит в агонии моего отчаяния и страха. Понимал, что это всего лишь чья-то злая шутка и что от этого проклятого манускрипта надо избавиться, и как можно скорее. Обхватив книгу обеими руками, я пытался прислушаться к ощущениям, которые, будто по велению высших сил, не отзывались, когда я соприкасался с демоническим постулатом, – но затем страх отступил, оставив любопытство, желание узнать, про какую еще нечисть могу прочитать.

Я хотел выкинуть книгу: взять лопату, которой едва ли смогу орудовать, закопать в рыхлую, продрогшую от первых заморозков землю и забыть навсегда про злую шутку отца Константина, – но не мог. Будто кто-то насильно пытался вложить в голову мысль о том, что надо беречь, таить от чужих глаз, умов, которые не смогут постигнуть все могущество и судьбоносность страниц. Руки тряслись от волнения, но в итоге я судорожно выдохнул и вновь засунул книгу под рубашку, чуть опустив ее, чтобы родные не смогли ничего заподозрить. Накрылся одеялом с головой и задремал, пропустив первый снег, который принес за собой разрушение.

Примеряя чужое тело, будь готов

перенять на душу грехи, как собственные

Натягивать кожу отца Константина на свое тело было болезненно и неприятно – она никак не хотела растягиваться и всячески норовила порваться. Я осторожно обволакивал живой материал сначала вокруг ног, рук, тела. Но вот дело дошло до лица, я встал перед зеркалом и зашипел, когда небольшой участок кожи все-таки порвался.