– Ты так и не закончил мою игру, – сказала я, положив голову на грудь Джеймсону. Я слушала, как стучит его сердце, и ждала, что он мне ответит. – Я ждала, а ты не вернулся. И не нашел последнюю подсказку.
– А она еще у тебя? – с ноткой недовольства спросил Джеймсон.
Нет, она осталась на узкой лестнице, с которой Джеймсон поспешил скрыться.
– Ладно, может, хотя бы расскажешь, как ты это провернул? – спросила я, решив сменить тему.
Он молчал так долго, что я уже потеряла надежду на ответ, но он все же последовал.
– Через тайный ход, как еще? – сказал Джеймсон. Судя по голосу, на его губах играла легкая улыбка, но было в интонации еще что-то едва уловимое, что-то такое, что он пытался скрыть от меня.
Я припомнила свои догадки о его тайне – о секрете, который наполнил его неописуемой энергией, подбил на то, чтобы мы затеяли эту игру.
– Ты что-то нашел. – Я повторила свою версию событий, а потом исправилась: – Точнее, много чего.
Множество тайных ходов.
– Они в этом городе повсюду – если знать, где искать, – тихо проговорил Джеймсон.
У меня по спине пробежали мурашки, только я не сразу поняла почему. А потом вспомнила женщину в ярко-красном платке, которая рассказала мне о мемориальных табличках.
Она ведь использовала ровно те же слова.
– Ты победила, – сообщил Джеймсон. Мне пришлось выгнуть шею, чтобы увидеть его лицо, не вставая. – Прошла мою игру до полуночи. А я твою так и не закончил.
Что же ты такое увидел в конце узкой улочки? Почему бросился бежать? И что было потом? С чем же ты, черт возьми, столкнулся, Джеймсон?
– Уговор был такой: победитель решает, чем мы займемся в последний день в Праге, – напомнила я и, отстранившись от его груди, села рядом на кровати, скрестив ноги. – А ты вообще хочешь тут остаться еще на день?
Или нам лучше отсюда уехать?
Джеймсон ответил таким спокойным тоном, будто его в этой жизни ровным счетом ничего не тревожило.
– Я слышал, в Белизе в это время года очень красиво, – сказал он, глядя на меня с такой знакомой улыбкой.