– Ты им карманы успела обчистить, да? – спросила я, заранее смирившись с ответом.
Кэйли обернулась и расплылась в улыбке.
– Только у одного кошелек стащила.
Спрашивать, у кого именно, было бы лишним. Недаром она сбавила скорость, когда проходила мимо него. Какой яркий контраст – от него веет мраком, а Кэйли излучает свет; у него черты такие острые, что страшно порезаться, а у нее – пухлые, манящие губы.
– Хочешь узнать, как его зовут? – улыбнувшись еще шире, спросила Кэйли, помахивая трофейным кошельком. На щеках у нее проступили ямочки.
– Нет, – быстро ответила я.
– Лжешь! – Сестра снова улыбнулась – только теперь коварно. У меня имелась сотня поводов не доверять этой улыбке.
– Ты поосторожнее, – тихо попросила ее я. – С твоими-то приводами в полицию…
Мне нужно было, чтобы она не попадала в неприятности до конца года. Всего-то. А там уже я доучусь на медсестру, Кэйли исполнится восемнадцать, и я смогу ее забрать. Мы уедем далеко-далеко, туда, где никто и не слыхивал про Роквэй-Вотч и семью Руни.
Нужно только залечь на дно ненадолго.
– Анна, ты серьезно? Это не мне тут осторожничать надо! А той, у кого нет приводов! – Кэйли сделала пируэт и повернулась ко мне. В лунном свете блеснули ее синие-синие, как васильки, глаза, густо подведенные черным карандашом. На губах темнела помада, которую ей каким-то чудом удалось не размазать. – Лучше беги, пока мы еще к дому не подошли. А то еще кто тебя увидит! С глаз долой – из сердца вон.
Кэйли была единственной брешью в моей броне. Всю жизнь. Сегодня я поддалась импульсу – разыскала ее, чтобы удостовериться, что все в порядке, но мы обе понимали: в ореоле ее сияния меня проще всего заметить.
– Кэйли, будь осторожна, – повторила я, и на этот раз речь шла не только о краже кошельков и танцах на столах. Но и обо всем остальном. О семейном бизнесе.
Моя сестренка – отважная, дерзкая, неуязвимая, но лишь до поры до времени, – только глаза закатила и снова стала любоваться звездами. А может, все думала я, надо было оставить ее в баре – пусть себе пляшет на столах и на проблемы нарывается. Но даже если бы Кэйли удалось не угодить в неприятности, даже если бы она ушла оттуда целой и невредимой, пусть и на адреналине, кое-кто непременно узнал бы о ее вылазке. Как и всегда.
Свободолюбие и неудержимый нрав Кэйли были крайне выгодны для моей матери – и для всех Руни, – но и у этой выгоды был предел.