Ганна не подавала признаков жизни, однако и следов разложения не было. Она словно спала, хотя грудь её не вздымалась. Сотник послал за ведьмой. Ему нужны были разъяснения.
Её доставили не особо церемонясь: злой на неё Явтух здорово приложил её за старую обиду. И теперь, плюясь кровью, Марьяна скалилась в лицо пану и требовала Явтуха на растерзание.
– Я не за тем тебя звал. – сказал Горовой как можно мягче. – А друга моего прости: он маленько не рассчитал! – и сотник показал козаку кулак. – Я с тобой добром хочу…
– Знаю я ваше панское добро! – криво усмехнулась ведьма, держась за щёку и сплёвывая кровь прямо на расшитый половик.
Увидев это, Горовой поморщился, но тут же, словно опомнившись, посмотрел на неё почти ласково:
– Что с моей женой?
– Этого, пан, я знать не могу. Кто чары наложил, тот и снять их может. Я тут не при чём. Отпусти меня… всё тело болит. Вот проклятый Явтух, чтоб ему…
– Эээ, давай без этого. Скажи, как мне разбудить жену и я ничего не пожалею.
– Нет. Не можно! Не я чары наложила, не мне и снимать…
С полчаса помучившись, сотник велел бросить её в темницу.
Ведьму бросили в амбар, приставили охрану. Сотник распорядился не давать ей ни еды, ни питья. Днём шпарило так, что даже птицы молчали. Сотник приходил дважды, но каждый раз ответ был один и тот же: "Не можно."
– Отнеси ей воды, Голопупенко! А то неровен час помрёт, чёртова полюбовница. – распорядился сотник через два дня.
Когда вернулся Голопупенко, сотник сидел у постели жены, и глядел неотрывно на её лицо.
– Ну что там наша ведьма? Не образумилась?
– Померла она…– снял шапку козак.
В тот же момент ресницы Ганны дрогнули. Она открыла глаза, и удивлённо посмотрела на мужа.
– Ганна! Любовь моя! Наконец-то! – вскричал козак. – Да если бы я знал, что ты очнёшься, сам бы прикончил эту Явтучиху!
По лицу молодой жены пробежала тень.
– Дмитро… – улыбнулась она мужу. – О ком это ты?
– Да ведьма Марьяна, что помогла тебя разыскать, но не хотела будить, померла только что!
– Обещай, что её похоронят, как знатную женщину. Она жизнь мне спасла. – тонкий пальчик скользнул по обветренной щеке Дмитро.
– Как скажешь, моя горлинка! – сказал счастливый муж, беря её руку и покрывая поцелуями. – Всё будет исполнено!