Шопенгауэра усердно читали все образованные люди, воспринимая его труды как философскую победу над немецким идеализмом. Однако в ту пору Шопенгауэр занял первое место в философии не потому, что его философия как таковая на самом деле одолела немецкий идеализм, а потому, что немцы просто не сумели одолеть этот самый идеализм, уже будучи не в силах подняться на его высоты. Такое крушение сделало Шопенгауэра великим человеком, и в результате философия немецкого идеализма, воспринимаемая в контексте его банальностей, стала чем-то диковинным и странным и была предана забвению. Лишь окольными, кружными путями возвращаемся мы в ту эпоху немецкого духа, и все-таки мы еще очень далеки от подлинно исторического отношения к нашей истории. Ницше чувствовал, что именно здесь и совершалось упомянутое «величественное начинание» метафизического мышления, однако дело не пошло дальше этого предчувствия, да и не должно было пойти, ибо десять лет работы над главным произведением не давали ему возможности спокойно прогуляться по просторным залам систем, возведенных Гегелем и Шеллингом.
Итак, воля в себе одновременно созидает и разрушает. Властвование-за-пределы-себя всегда также есть уничтожение. Все перечисленные моменты воли – выход-за-пределы-себя, возрастание, повеление, созидание, самоутверждение – говорят вполне ясно, чтобы понять, что воля в себе уже есть воля к власти; власть означает не что иное, как действительность воли.
Перед тем как дать общую характеристику ницшевского понятия воли, мы вкратце упомянули о прошлом метафизики, чтобы стало ясно, что понятие бытия как воли не содержит в себе ничего странного. Однако то же самое касается и характеристики бытия как власти. Каким бы самобытным ни оставалось ницшевское толкование бытия как воли к власти и как бы мало он ни осознавал, в какой исторической связи находится понятие власти как определения бытия, именно благодаря такому толкованию бытия сущего Ницше, вне всякого сомнения, вступает в самую сокровенную и самую широкую область западноевропейского мышления.
Сущность власти (не говоря о том, что для Ницше власть означает то же самое, что и воля) так же сложна, как и сущность воли. Для прояснения этого факта мы могли бы поступить примерно так же, как поступали, приводя отдельные определения воли, которые дает Ницше. Однако сейчас надо подчеркнуть лишь два момента, касающиеся сущности власти.