Иона сидел на шатком ящике, и жар от огня заставлял его щуриться. Он смотрел на Зару, пытаясь разглядеть за его сияющей харизмой того «нулевого пациента», о котором говорил Адлер. Но он не видел патологии. Он видел волю – сконцентрированную, веселую и абсолютно безжалостную.
«Так ты читал мою работу», – сказал Иона. Это был не вопрос.
«Читал? – Зара рассмеялся, и смех его был легким, но с металлическим призвуком. – О, нет. Я не читал ее. Я пил ее. Я вдыхал ее. „Анти-канон“ – это не тот текст, который читают, Архитектор. Это тот текст, которым живут. Он стал кровью в наших венах».
Он поднялся со своего импровизированного трона и начал ходить перед огнем, его фигура то превращалась в темный силуэт, то озарялась пламенем. Он двигался с пластикой танцора или хищника.
«Помнишь, что ты написал в главе „Филология Идола“? – спросил он, не дожидаясь ответа. – „Каждое слово – это надгробие над умершим понятием. Говоря „справедливость“, „истина“, „порядок“, мы лишь вызываем бледных призраков, чья плоть давно истлела. И самый великий обман – верить, что эти призраки реальны“. Гениально! Ты дал нам язык, чтобы описать нашу тюрьму».
Зара остановился и посмотрел на своих последователей. Они смотрели на него с обожанием.
«Посмотрите на них! – он широким жестом обвел толпу. – „Эго-Аналитикс“ называют их маргиналами, носителями когнитивных искажений. Но знаешь, кто они на самом деле? Они – поэты. Художники. Музыканты. Философы. Те, кого система не смогла полностью переварить. Те, в чьих душах остался уголек подлинного, дикого огня. Твоего огня, Иона. Они были разрозненны, потеряны. Твоя книга стала для них знаменем».
«Я писал ее не для того, чтобы создавать знамена, – жестко сказал Иона. – Я писал, чтобы их сжигать».
«Именно! – Зара снова рассмеялся, и в его смехе не было обиды, только восторг от интеллектуального поединка. – Именно в этом твой гений и твоя… трусость. Ты показал, что трон пуст. Но, показав это, ты испугался пустоты и убежал в свою пещеру, к своим книжкам и пыльному блюзу. А что делать нам, тем, кто остался стоять перед этим пустым троном?»
Он подошел к Ионе и наклонился к нему, его голос стал тихим, доверительным, но от этого еще более напряженным.