«Природа не терпит пустоты, Архитектор. Ни физическая, ни духовная. Если ты разрушаешь одну иллюзию, ты должен предложить взамен другую, более сильную. Иначе хаос поглотит все. Адлер и его кастраты предлагают иллюзию Комфорта. Иллюзию стерильной, безболезненной безопасности. Вечное детство в манеже под присмотром строгого, но справедливого отца. Самая жалкая, самая презренная из всех иллюзий!»
Его голос снова набрал силу, и он выпрямился, обращаясь ко всем.
«Они говорят нам: не чувствуйте! Боль – это симптом, который нужно лечить. Страсть – это гормональный сбой. Любовь – химическая реакция. Они превратили жизнь в уравнение, которое нужно решить! Но мы говорим – НЕТ! Мы говорим, что боль – это доказательство того, что ты жив! Мы говорим, что страсть – это огонь, который плавит старые цепи! Мы говорим, что любовь – это прыжок в бездну с надеждой, что у тебя вырастут крылья!»
Толпа отозвалась одобрительным гулом.
«Я не предлагаю им анархию, – Зара снова посмотрел на Иону. – Анархия – это лишь обратная сторона тирании, такой же скучный порядок, только вывернутый наизнанку. Я предлагаю нечто большее. Я хочу дать им новую Иллюзию. Сильную, прекрасную и жестокую. Иллюзию Человека-Творца. Того, кто не ищет смысл, а создает его. Того, кто не следует правилам, а пишет их своим танцем. Того, кого ты сам, в своих черновиках, назвал „Homo Saltans“ – „Человек Танцующий“».
Сердце Ионы замерло. «Homo Saltans». Этот термин он использовал в самых ранних, самых радикальных набросках, которые, как он был уверен, сжег первыми.
«Откуда ты знаешь?..» – прошептал он.
Зара улыбнулся загадочной, почти лукавой улыбкой. «О, Архитектор, ты недооцениваешь преданность своих учеников. Некоторые вещи не горят».
Он отошел от Ионы и взошел на свой трон. Огонь позади него обрамлял его фигуру, делая его похожим на языческого бога.
«Сегодня мы лишь качнули их башню. Показали им, что их порядок стоит на песке. Но это только начало. Мы разрушим их иллюзию Комфорта до основания. Мы вернем в этот город страх, и трагедию, и экстаз. Мы устроим великий пожар, в котором сгорит все слабое, больное и отжившее. И на пепелище этого мира мы будем танцевать. Мы родим нового человека. Сверхчеловека, о котором ты лишь осмелился мечтать в своих книгах».
Он замолчал, и наступила тишина, наполненная треском огня и тяжелым дыханием его паствы.