Оказавшись на месте, я ещё раз поблагодарил таксиста, без чьей помощи мой прилёт в Сочи оказался бы напрасным, а после заплатил ему целое состояние и вышел из машины.
Не прошло и минуты, как такси уже скрылось за поворотом, оставив меня одного перед входом на кладбище. Не понимая, куда мне идти, я первое время просто стоял и смотрел по сторонам в поисках несуществующего указателя, показывающего направление к месту, где проходят похороны Михаила, которого, разумеется, нигде не было.
Войдя на территорию кладбища, я довольно скоро приметил вдалеке большое скопление людей, подойдя к которым, узнал, что это и есть похороны Михаила. Надо сказать, что людей было так много, что поначалу я даже не мог найти себе места, откуда мне был бы виден гроб, но, оглядевшись, я заметил чуть в стороне большой, высокий пень и решил встать на него.
Стоя на пне, я наблюдал за тем, как люди, не отрываясь, смотрели на гроб, внимательно слушая то, что говорил священник. Признаюсь, я не очень разбираюсь в церковных обрядах, и поэтому всё, что могу сказать о происходящем в тот момент, так это то, что священник проводил какой-то ритуал и произносил какие-то слова.
В это время неспешно и совершенно безразлично ко всему происходящему моросил тёплый, осенний дождь. Он никому не хотел мешать и шёл почти незаметно. Вот только резкий, игривый и очень жизнерадостный ветерок был явно этим недоволен и, желая привлечь к себе всеобщее внимание, брызгал дождевыми каплями присутствующим в лицо. Но опечаленные смертью Михаила люди, казалось, совсем не замечали этого и только изредка смахивали дождевые капли с лица, а после этой же рукой успешно защищали от дождя и ветра пламя свечи, которую они держали в другой руке. Я обратил внимание, что большинство людей смотрели на пламя и о чём-то думали. "Наверное, они прокручивали у себя в голове те тёплые воспоминания, что были связаны у них с Михаилом," – подумал я и решил, что тоже мог бы что-нибудь вспомнить о друге. К сожалению, я был одним из тех немногих, у кого не было свечи, из-за чего я почему-то чувствовал себя очень неловко. Тогда я стал смотреть на свечу рядом стоящего со мной человека. Видимо, из-за того, что мы давно не виделись с Михаилом, воспоминания о нём давались мне с трудом, и вскоре я просто стал смотреть на то, как горит свеча. Занятно было наблюдать, как старательный огонь усердно плавил воск, который, скользя по свечке, срывался вниз на мокрую землю, где, издав предсмертный стон, испускал душу, устремлявшуюся столбиком дыма вверх и растворявшуюся в воздухе. "В каком же дивном мире мы живём", – подумал я. Вокруг все что-то делают и издают звук: скромный дождь, озорной ветер, жаркий труженик-огонь. Казалось, лишь земля смиренно нас терпела и, не издав ни звука, готовилась принять в свои объятья тело Михаила.