– Молчать! – закричал жестокий и фанатично преданный культу Сталина человек, получивший право занять место председателя трибунала.
Он сидел мрачным, озлобленным, его челюсти сжимали губы. Вятецкому казалось: вот он сейчас перепрыгнет стол и мгновенно вцепится в горло.
Долго майор собирался с мыслями, наконец, голосом, всё ещё раздражённым, спросил:
– Подсудимый Вятецкий, известно ли вам, что XV съезд объявил принадлежность к троцкистско-зиновьевской оппозиции и пропаганду его взглядов несовместимой с пребыванием в рядах большевистской партии?
– Да, известно. Вы правильно сказали и подчеркнули о пребывании в партии, но не в человеческом обществе. Вы намереваетесь лишить меня права жить вместе с моими соотечественниками. А на счёт примыкания к подполью в советские годы, я ещё раз повторяю, вы бессовестно лжёте. Более того, лично я никогда не примыкал ни к Зиновьеву, ни к Бухарину. А политикана Троцкого всегда ненавидел. Он ещё больший авантюрист, чем…
Председатель почувствовал возможность произношения фамилии Сталина, прервал подсудимого окриком. Да Вятецкий и не назвал бы её, ведь всё было понятно даже малограмотным конвоирам, о ком шла речь.
– Прошу вас быть осторожнее в выражениях. Я вам запрещаю даже намёки делать в адрес нашего отца, вождя и учителя товарища Сталина Иосифа Виссарионовича.
Председатель повернул голову к Перову, затем к старшему лейтенанту, о чём-то вёл разговор с ними, и совсем нормальным голосом спросил подсудимого:
– Подсудимый Вятецкий, к какому же вы течению примыкаете? К изменникам Родины Троцкому, Бухарину или Зиновьеву?
– Ни к какому. Я Вятецкий, революционер. Признаю только Ленина, его революционное учение. Я признаю и Сталина. Но во многих вопросах он поступает неправильно, искажает ленинизм. Об этом я говорил раньше, говорю и теперь. Сталин прибрал к своим рукам всю полноту власти. Он скоро объявит себя богом, а монархом он давно уже является.
Председатель трибунала прервал Вятецкого:
– Это народ ему создал славу. А вы клевещете, – рот председателя неожиданно перекосился и казалось, что он вот-вот покажет язык, как нередко делают отроки, чувствуя свою беспомощность в противоборстве со своими товарищами.
– Нет, это вы клевещете! Это вы создали Сталину славу, по полчаса заставляете народ ему аплодировать. На всех собраниях, кто устаёт и раньше прекращает аплодисменты, вы их берёте на заметки и тотчас заводите на них уголовные дела. Некогда революционный рабочий класс нашей страны террором превратили в запуганное и послушное стадо…