Алтарь для Спящего бога - страница 38

После взятия крепости, Гленну, как сестру мятежника, заключили под стражу. Возможно, из уважения к её благородному происхождению темницей стала небольшая западная башня. Во время своего заключения она привыкла на закате открывать ставни и любоваться на уходящий день ― он мог стать последним.

День за днём жизнь в городе менялась. Вновь зазвучал колокол храма, на улицах стали появляться люди, а со скотного двора доносился мычание и ржание. И так день за днём. Ещё немного – и Гленна будет рада даже казни. Или просто шагнёт в окно. Внизу лишь камень замкового двора. Порыв ветра охладил разгорячённые от гнева и смятения щёки.

Послышались гулкие шаги по лестнице. Служанка уже приходила, а поступь у визитёра тяжёлая, мужская. Гленна развернулась, расправила выцветшие юбки, одёрнула рукава с узкими манжетами и поправила косу. Старое мамино платье, не единожды перешитое, явно доживало свои последние дни. Того и гляди ткань сама расползётся. Будь её воля, Гленна обрядилась бы в доспех.

Ей предстоит сражение или капитуляция, но страха она не испытывала – только выматывающее ожидание.

Альгар и не знал, что у Кайя была сестра. Вернее, слышал, но считал, что та давно уже замужем. Однако в Родовой книге значилось, что Гленна Баккерель жива и все двадцать семь лет живёт в отчим доме. Её поселили в одну из уцелевших башен, а потом, кажется, и вовсе забыли. Может, кто раньше, и говорил про пленницу, да Альгару было не до того. И теперь он испытывал смутную вину за такую свою небрежность.

Он откинул запор, постучал, подождал немного, чтобы леди смогла приготовиться, и вошёл. В комнате было холодно, но яркие лучи закатного солнца высветили маленькую скудно обставленную комнату.

– Добрый вечер, миледи, – он слегка поклонился, разглядывая леди Гленну.

Та была бледна, худее, чем должна была бы быть женщина её роста, да и платье на ней никак не могло принадлежать сестре герцога, до того оно казалось ветхим и неприметным. Чёрная тугая коса, перевитая чёрной же лентой, спускалась через плечо на грудь и ниже до самых коленей. И только это свидетельствовало о благородном её происхождении. Такие же тёмные, ореховые, как у брата, глаза, смотрели настороженно. Многочисленные роды и непосильный труд не оставили на её лице отпечатка ранней старости, но скорбные морщинки в уголках губ и потухший взгляд говорили о непростых годах ― иного проигравшим не оставалось.