Мы увидели парадоксальное раскрытие свободы через учение, которое многим кажется ее отрицанием. Предопределение освобождает от бремени самоспасения, от изнурительных попыток заслужить то, что может быть только даровано, от тщетных усилий «стать» тем, кем можно только «быть» по благодати. В этой свободе душа сбрасывает кандалы самоцентричности и обретает способность любить из благодарности, а не из страха.
Мы открыли, что мистический опыт является не корнем, но плодом уверенности в предвечном избрании. Не из субъективных переживаний рождается уверенность, но уверенность, основанная на объективном слове Божьем, позволяет переживаниям обрести свое подлинное место и качество. Избавленный от судорожных поисков «извещения», верующий входит в пространство свободного созерцания, где встреча с Богом происходит не для подтверждения спасения, но из полноты уже принятого спасения.
Мы исследовали, как предопределение преображает повседневность. Жизненные обстоятельства, радости и скорби, подъемы и падения – все это включается в контекст «золотой цепи спасения», где ничто не случайно, ничто не бессмысленно, но все служит высшей цели уподобления Христу. В этом свете даже страдания обретают смысл и цель, а душа находит исцеление от спазмов тревоги, сковывающих и дух, и тело.
Личное свидетельство о преображающей силе учения
о предопределении
Каждый духовный путь уникален, как неповторим рисунок снежинки или отпечаток человеческого пальца. Я хочу поделиться с вами своей историей – не для того, чтобы установить некий универсальный шаблон, но чтобы засвидетельствовать преображающую силу истины, которая изменила мою жизнь. Возможно, мой опыт в чем-то перекликается с вашим собственным, и это станет утешением или ободрением на вашем пути.
Долгие годы я жил под сенью внутренней неуверенности. Не физический мрак, который можно рассеять зажженной свечой, но беспокойство души, колеблющейся между надеждой и отчаянием, лишало меня того покоя, который обещан верующим. Двадцать лет искренних религиозных исканий оборачивались странствием по пустыне неопределенности, где каждый новый духовный подвиг, вместо того чтобы приближать к желанной гавани уверенности, словно отодвигал ее горизонт. Измученное сердце искало одного – твердого знания о своем положении перед лицом Вечности.