Аскетические практики, длительные богослужения, изучение творений мистиков – все это приносило лишь мимолетное утешение, за которым следовал еще более глубокий провал отчаяния. Как землепашец, возделывающий бесплодную почву, я трудился в поте лица, но не видел плодов. Духовная жизнь превратилась в непрестанную борьбу за то, что должно было стать даром. Молитва, некогда сладостная беседа с Отцом, превратилась в тягостную обязанность, утренние и вечерние правила – в горькую повинность.
Но там, где кончается человеческая мудрость, начинается Божественное откровение. В момент наивысшего отчаяния, когда надежда почти угасла, свет предопределения прорезал тьму, как молния рассекает ночное небо. Не мои мучительные поиски привели меня к этому свету, но Сам Бог, по непостижимой милости Своей, явил мне истину, которая преобразила все мое существо.
Учение о предвечном избрании упало в мою душу не как камень богословского знания, но как семя нового рождения. Оно проросло во мне убежденностью, которая не зависела от переменчивых чувств, от духовных успехов и неудач, от высот упования и глубин отчаяния. Стоя на твердой скале Божественного «да», произнесенного в вечности, я обрел ту точку опоры, которую тщетно искал в зыбучих песках субъективного опыта.
Перемены не были мгновенными, но они были необратимыми. Подобно тому как восходящее солнце не сразу рассеивает все тени, но неизбежно изгоняет ночь, так и свет предопределения постепенно проникал во все сферы моего существования. Сначала преобразился сам образ Бога. Место грозного Судии, вечно недовольного моими усилиями, занял любящий Отец, избравший меня прежде создания мира. Страх наказания отступил перед благоговением перед незаслуженной милостью.
Затем изменилось восприятие времени. Мучительное раздвоение между прошлым, отягощенным виной, и будущим, чреватым страхом, уступило место живому переживанию вечного «сейчас», где присутствует Бог. Каждое мгновение стало драгоценным не как средство достижения чего-то в будущем, но как возможность соприкосновения с Вечностью. Тревога о грядущем растворилась в уверенности, что конец пути уже предрешен в Божественном совете.
Молитва из мучительного самопринуждения превратилась в радостное общение с Тем, Кто уже принял решение о моей судьбе. Я больше не пытался убедить Бога помиловать меня – я благодарил Его за уже дарованную милость. Все отношения с Ним переместились из сферы торга в область завета, из пространства страха в измерение любви, из территории рабства в царство сыновства.