Теперь она видит розоватый цвет его волос, также покрытых грязью. Как необычно для человека… и разве у ее отца не было таких?
А затем Адерин замечает в слабых солнечных лучах медальон, у самой руки мужчины, он держит его за цепочку. Темное серебро и аккуратный узор в виде ветвей, на которых сидит крошечная птичка с алыми глазами и маленькими ромбовидными розовыми камнями на перьях.
Медальон как у ее отца.
Это ее отец? Это… это встреча ее родителей?
Она помнит рассказы об этом, как мама нашла ее отца в лесу, недалеко от того места, где начинается купол. Он лежал в грязи, потерянный, ничего не помнящий, кроме криков, боли и огня. И из прошлого у него остались лишь изорванная одежда и медальон с птицей, который Адерин даже не позволено было взять с собой в Золотой Двор. И теперь он потерян для нее навсегда, оставшись в деревне, в которую ей даже не вернуться.
А еще она помнит…
Адерин кричит – громкая птичья трель, – с силой напрягая связки, надеясь, что она не ошибается, и мама ее обязательно услышит. Или хоть кто-то.
Она кричит и кричит, пока не слышит шаги. Торопливые, шуршащие опавшей листвой и травой, хлюпающие по грязи. И из-за деревьев и кустов появляется новая фигура, куда более знакомая.
Родная-родная-родная…
Мама, все с теми же белоснежными длинными косами и добрыми голубыми глазами, которые Адерин унаследовала у нее, а волосы – у отца. По большей части.
Она – они оба вместе, их наследие. Их память.
Мама смотрит на отца, а потом на нее – на крошечную кричащую птичку – и говорит:
– Он твой хозяин?
Адерин хочет согласиться. Адерин хочет расплакаться и броситься матери на ладони, чтобы она ее утешила, но… у нее еще дело. Самое важное дело, которое не даст ей остаться в этом прекрасном моменте навсегда.
– Лети на мой голос, Адерин, – зовет ее Сафира.
И Адерин взлетает вверх, чувствуя, как слезы сжимают горло. В конце концов, она должна выполнить эту сделку и спасти хоть кого-то, если ей не удастся спасти саму себя.
Она не совсем осознает момент, когда полупрозрачные ладони Сафиры ловят ее, утаскивая обратно в зеркало-проход – и вот снова перед ней море осколков. И снова Сафира, сотканная из серебра и света, парит рядом и смотрит на нее.
– Простите, – чирикает Адерин. – Я… Я отвлеклась.
Глупое оправдание, она это прекрасно знает, но только от одного вида матери у нее исчезли все другие мысли. Никакие оправдания не спасут от наказания госпожи Флорис, но вдруг – просто вдруг – сейчас будет иначе?