Я мотнул головой, отгоняя ненужные воспоминания. Сосредоточься, Орлов. Это всего лишь красивые слова.
"А что конкретно будет происходить на занятиях?" спросила Елена Дмитриевна Светлова. "Дети будут сидеть в кругу и рассказывать о своих чувствах?"
Смех в зале был добродушным – Елена всегда умела разрядить обстановку.
"Не только," Марина тоже улыбнулась. "Мы будем использовать ролевые игры, арт-терапию, групповые дискуссии, даже элементы театра. Дети будут учиться через практику, через живое взаимодействие. Например, разыгрывая сцену конфликта, они научатся видеть ситуацию глазами разных участников, находить компромиссы."
"А как быть с дисциплиной?" вмешался Анатолий Петрович, учитель физики старой школы. "Если дети будут постоянно обсуждать свои эмоции, не станут ли они слишком… расслабленными для серьезной учебы?"
"Наоборот," Марина покачала головой. "Дети, которые умеют управлять своими эмоциями, более дисциплинированы. Они понимают важность учебы, могут мотивировать себя, справляться с трудностями. Эмоциональный интеллект – это не про вседозволенность, это про осознанность."
Я заметил, как внимательно слушают ее коллеги. Даже самые консервативные преподаватели задавали вопросы с искренним интересом, а не с желанием поставить в тупик.
И тогда я понял: она их убеждает. Медленно, но верно.
"Последний вопрос," поднял руку молодой учитель истории. "А что делать с родителями? Многие из них весьма… скептически настроены к любым психологическим экспериментам над их детьми."
"Прекрасный вопрос," Марина кивнула. "Именно поэтому мы планируем регулярные встречи с родителями, где они смогут увидеть результаты работы своими глазами. Плюс мы будем обучать родителей базовым принципам эмоционального интеллекта – многие сами признаются, что не знают, как говорить с детьми о чувствах."
Педсовет закончился одобрением программы – правда, в экспериментальном режиме и пока только для пятых и шестых классов. Я остался в зале, наблюдая, как коллеги подходят к Соловьевой с дополнительными вопросами. Она отвечала терпеливо и подробно, и я видел в ее глазах не торжество победы, а искреннее желание помочь.
Черт. Я редко ошибался в людях, но похоже, с ней промахнулся.
Когда зал почти опустел, я подошел к ней. Она собирала бумаги и выглядела слегка уставшей, но довольной.