Я подошёл к самому первому такси и стал торговаться. Правда, он по-английски не бум-бум, и я тоже, но важно было не то, сколько он хочет вытрясти из меня, а как быстро я смогу присесть и расслабить свои булочки. Давай, включай радио и не спеши давить на газ. Двери захлопнулись, и я удачно оказался на заднем сидении. В зеркале заднего вида отражалась тюрьма, и я лишь на секунду поймал себя на мысли, что вижу её не в последний раз. И тут же мои клыки вцепились в шею водителю, не успевшему даже одеть ремень безопасности. Его потная голова откинулась влево, и я жадно сосал подозрительно сладкую жидкость. Что ты ешь, Харрибо? Сколько тебе лет? Машины, стоящие рядом, тут же стали поспешно удирать со стоянки, оставив лишь нас. Если бы эти болваны не были такими глазастыми, я бы выпил до дна сладкого мальчика и, оставив его бездыханное тело, пересел бы в салон к другому. Но, увы, они оказались смекалистыми. Поймать бы их и выпотрошить. Но нельзя, нельзя в Рамадан проливать кровь кроликов.
Таксис долго приходил в себя после моего укуса, и затем мы ехали молча. Не знаю, сколько времени прошло: час или два. Я слушал Букадар и еще с полсотни известных турецких песен по радио, так что голова шла кругом. Мне не хватало Мэри. Нет, изломанные кости срослись, и я почувствовал себя гораздо увереннее. Но вот душу мою дурная кровь не излечит. Для души мне нужны ландыши, а их здесь нет – зато есть Мэри!
Наконец, мы доползли до отеля, и я отпустил раненного бедолагу доживать свои бренные дни. Вход с римскими колоннами проглотил меня целиком, и я оказался на рецепции: красные ковры, люстра, и улыбчивая девушка встретила меня, словно я её возлюбленный. Эта мерзость даже не произнесла ни слова о том, как я отвратительно выгляжу. Зайдя в свой номер, я случайно наткнулся на зеркало, и мой внешний вид в тот же миг поверг меня в ужас: волосы торчали в разные стороны, синяки под глазами. Я набрал номер рецепции и попросил отправить мне столько Мэри, сколько найдётся во всём отеле.
Через минут десять ко мне стучались, и по очереди заходили прекрасные девушки.
– Как тебя зовут, красотка?
– Мэри.
Она была такой хрупкой. Волосы аккуратно завязаны в пучок, и лишь пара прядей ниспадала с чёлки. Глаза голубые, как у меня. Нежная и ласковая рука гладила её бюст и принадлежала мне. Пальцами я водил узоры по её шее, а она мужественно смотрела смерти в глаза.