Дед с бабкой за хворостом в недальний лесок ушли, а Танюшка уже своё проворит: капустки квашеной из подпола, из кадушки кленовой, достала, ключевой водой промыла, дабы лишнюю кислинку снять и малость сахаром окропила – тоже, чтоб скулу набок от кислоты не воротило.
Пост ведь – шти без убоины, значит, надо сыту набирать грибами сушеными да капустным уваром. Коренья с грибами отваривать, капустку с лучком упаривать. Танюшка косу луковую сняла со стены в чулане, выбрала сухую золотую луковицу. Так-то.
Полезла малая в погреб за репой да за картошкой – а там из тьмы погребной кто-то неведомый горящими глазами глядит, не перемигнет. Струхнула Танюшка – да вон наверх подалась. Отдышалась от страху, а что делать – как овощи-коренья доставать? Дома никого, только Метла ворчливая да Умывальник бренчливый, а из тех, кто поживее – Таракашечка малой да Сверчок-немолчок, золотой смычок.
– Сверчушка-братушка, ты тут?
Вылез Сверчок-немолчок из-за печки, смычок оправил:
– Звала, Танюшка?
– Братушка Сверчок, там в подполе кто-то страшный сидит, глаза огнём горят.
– Испужалась, родимая? Не иначе домовой-соседко дает о себе знать, голоден, вот и зыркает. А так он ничего, смирнай.
– Чем же покормить его, чтобы он не таращил глазюки-то?
– Да вот щец-то сваришь – и поставь ему в плошке. Уж он в полное довольство придёт.
– А коли не угожу?
– Стараться будем.
Вот и стал Сверчок-немолчок помогать Танюшке: то золоты одёжи с лука снимает, а то сушёны грибы замачивает. Упарились оба: хлопотно дело. Однако ж и матушка-Печка пособляет: квашеную капустку порубленную с морковью и репой тушит-томит, коренья с грибами отваривает… Щаной дух-то по избе поплыл да густеть стал – хоть ложкой его ешь.
– Готово ли? – Сверчок спрашивает.
– Пущай ещё потомится, густей да наваристей станет…
Уже и бабка стара и дедушка Анисим вернулись, дровишек лесных да хворосту воз привезли, зашли в избу – не надивятся: какие щи духовитые удались! Однако тож не хотят домового-соседку обидеть – ему первому плошку налили: угостись, чуда неведома! Плошечку в погреб спустили, поставили.
Наутро проверили – чиста плошка-то! Угодили-таки домовому-соседушке! Больше он их понапрасну не тревожил: так только, погудит в трубе зимним временем, порой веничек уронит, мышей под полом всполошит…
А ежели опять глазья горящие в темноте покажет – так разуважат его как-нито, свой ведь.