На следующий день, когда Эдгар вернулся домой, сдав в отдел нравов исчерпывающий рапорт о проведенной операции, Дженни уже была там. Эдгар отдавал себе отчет в том, что она, поразмыслив, решила провести ночь у родителей, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Смущало его лишь то, к каким выводам она могла прийти на почве его, Эдгара, неприкрытой неприязни к ее сестре. На поцелуй Дженни никак не отреагировала, холодно предложив Эдгару щеку. Мужчина мгновенно начал закипать, стервенея от мысли, что совершенно чужой ему человек привносит разлад в его отношения с супругой.
– Эдгар, зачем ты так поступил?
Голос Дженни был исполнен скорби, словно она застала его в постели с тещей.
– Высказал все, что думаю твоей сестре, привыкшей, что перед ней лебезят?
– Да, Эдгар. Зачем ты все это ей высказал?
– Потому что я могу.
– Нападать, словно только что выскочил из джунглей ты можешь, это я знаю. Но зачем ты это сделал?
Эдгар открыл шкафчик, налил в стакан виски на три пальца и сделал глоток. Жидкость приятно обожгла горло, найдя его взбешенное нутро не менее разгоряченным.
– Потому, Дженни, что у меня уже поперек глотки стоит поведение этой заносчивой суки. Она решила, что может ставить себя в один ряд с мужчиной, что может лезть в дела моей семьи и обсуждать с моей женой рождение моих детей. Черта с два я позволю ей это! Нечего совать свой нос куда не следует. А если ей так уж по душе это занятие, пусть отучится на проктолога, ей будет к лицу.
По выражению лица Дженни Эдгар понял, что это конец. Женщина, ставшая опорным столпом его жизни, выбирает потворство и лизоблюдство своей сестре. Будь хоть кто-то из родни Эдгара в живых и позволь он себе проявить пусть самое незначительное неуважение к Дженни, Эдгар лично выволок бы его на улицу за загривок. Но Дженни нет. Никогда. Подумаешь, какой-то муж. Будет новый. Семейные отношения на грани инцестуозных. Эдгар опорожнил стакан и снова налил. Внутренности уже непрерывно жгло выдержанным напитком.
– Эдгар, я хочу развестись, – сухо, будто речь шла о покупке продуктов, сообщила Дженни.
В этот момент Эдгар понял, что его жена одна из тех неполноценных личностей, в комплекте с которыми, мужчина получает и ее семью. Без их одобрения, согласия и участия, она не сделает ни шагу. В считанные секунды Эдгар осознал, что слишком много свободы давал своей жене, слишком сильно любил, слишком большим количеством ласки он ее окружил, тем самым избаловав и позволив решить, что ее мнение играет некую особенную роль в браке с мужчиной. Следовало, видимо, не отказываться от других женщин и периодически ставить жену на место так, как он умел это делать лучше других и сейчас она стояла бы перед ним с щенячьими глазами, готовая сбросить с себя одежду, как это было в начале их отношений, надеясь на его взаимность и бегая за ним по пятам. Он сам к этому привел. Сам повинен в том, что безотчетно отдавал всего себя этой женщине и теперь она пресыщенная и обнаглевшая от собственной власти над ним, стоит и смотрит на него, как на абсолютно чужого человека. Моральная инвалидность. Только нравственный и духовный урод может вот так запросто избавиться от чувств к своему партнеру. Эмпатия к людям всегда была ей чужда, разумеется, если речь не шла о членах ее семьи. «Каким же слепым кретином я был все эти годы, – подумал Эдгар. Одаривал ее любовью, как из рога изобилия, чтобы теперь получить этот подлый удар под дых».