“Пламя Анубиса откроет путь тому, чья кровь обагрена жертвой", – его почерк плясал у меня перед глазами. Эти слова я знала наизусть. Где-то в зале хлопнула дверь. Я обернулась, ловя периферией зрения мелькнувший силуэт. Высокий, в плаще цвета ночного неба. Сердце замерло. Я знала, что он придет. Он ни за чтобы не пропустил такое мероприяти.
– Стартовая цена – два миллиона долларов.
Голос аукциониста взрезал тишину. Первая ставка вспорхнула, как окровавленная птица. Второй голос, третий – цифры множились, обрастая нулями, как раковая опухоль. Я медленно выпрямилась. Воздух наполнился электричеством, будто перед грозой. Око Шадиса сверкало, подмигивая мне сквозь толпу. Еще мгновение – и я услышала его голос. Тот самый, что шептал "Сожги их всех" в моих кошмарах.
– Пять миллионов, – сказал он.
Ледяные пальцы прошлись по моей спине.
Он. Тот, чье имя я вырезала ножом на стене сожженного дома. Тот, чье дыхание пахло серой и обманом. Моя рука дрогнула, но тут из глубины памяти всплыл папин голос:
"Археология – это терпение, доченька. Даже вор должен уметь ждать".
Анубиса поглотит каждого, кто посмел смеяться над пеплом моего детства.
Особенно ему. Малкольму Ренару. Человеку, научившему меня различать яд в аромате дорогого вина и смерть за улыбкой дипломата. Моему Прометею, подарившему огонь знаний и приковавшему к скале собственных амбиций. Теперь я сама стала для него орлом.
Моя цель кристально чиста, как грани Ока Шадиса перед тем, как я размолю их между камнями. Украсть. Уничтожить. Рассыпать в водах Босфора, чтобы волны унесли этот проклятый артефакт туда, куда не достанут алчные руки. Никаких древних пророчеств. Никаких пламеней, пожирающих чужие жизни. Только пепел воспоминаний на языке прибоя.
Он сидел в первом ряду – изваяние из седого мрамора. Пальцы с возраставшей яростью сжимали набалдашник трости: рубин в форме капли крови. Я знала этот жест. Так он барабанил по столу в нашем особняке, когда я в двенадцать лет не смогла расшифровать клинописную табличку. Теперь его взгляд, острый как скальпель, впивался в Око.
Я позволила себе улыбнуться – пусть впивается. Скоро эта рана станет смертельной.
План танцевал у меня перед глазами, отточенный пасьянс из мести и расчета. Отключение света? Слишком примитивно для крысы, годами грызущей его империю. Я приготовила изящнее: крошечный приборчик в вентиляционной шахте, мой личный шедевр – эм-импульсатор в корпусе из черного нефрита. Пусть думают, что древние души восстали против осквернителей гробниц, когда искры поползут по позолоте стен.