Параллельно он усилил репрессивный аппарат. Мухабарат – иракская служба безопасности – стала орудием абсолютного контроля. Донос стал формой выживания. Даже в семьях люди боялись говорить правду.
Однако Саддам не был только палачом. Он был и стратегом. Он начал реформы: строил заводы, электростанции, улучшал дороги, внедрял систему всеобщего образования. В его представлении сильное государство – это то, которое может воевать, строить и подавлять одновременно.
Он понимал: чтобы быть несменяемым, нужно не просто внушать страх, но и давать ощущение величия. Он хотел, чтобы иракцы гордились им так же, как боялись.
С устранением всех соперников он стал абсолютным властителем. Его слово стало законом. Его лик – символом нации. Его голос – голосом будущего. И впереди его ждали величайшие испытания: война с Ираном, война с Кувейтом, конфронтация с Америкой. Но всё это начиналось отсюда – с одного дня в июле 1979 года, когда Саддам Хусейн стал не просто лидером страны, а владыкой её судьбы.
Глава 2. Железный диктатор
Политика страха и террора
Саддам Хусейн понимал: для удержания власти недостаточно одной идеологии. Он знал, что страх – лучший цемент для любого режима. Его власть не просто опиралась на репрессивные институты – она их питала, расширяла и сделала орудием массовой деморализации. В каждом иракском доме витал страх: за слова, за взгляды, за случайное подозрение.
С первых лет его правления аппарат террора стал всепроникающим. Мухабарат – служба разведки и безопасности – разрослась до уровня параллельного государства. Она следила за чиновниками, военными, студентами, писателями, имамами. Армия доносчиков покрыла страну. Ирак превратился в нацию шёпота. В любой момент за человеком могли прийти – и он исчезал.
Тысячи арестов проходили без суда. Пыточные камеры работали круглосуточно. Людей заставляли подписывать признания в заговоре, в связях с Израилем, Ираном, ЦРУ. В тюрьмах происходили показательные казни, причём некоторые транслировались по телевидению – как урок и предупреждение. Даже родственники не могли хоронить тела своих близких: власти или запрещали похороны, или не возвращали тела вовсе.
Особая жестокость распространялась на политических оппонентов. Коммунисты, шиитские активисты, курдские лидеры, даже некоторые суннитские религиозные деятели – все они оказались в жерновах репрессий. Репрессии не щадили и партийцев. Баасист, заподозренный в нелояльности, исчезал так же быстро, как и диссидент.