Но, возможно, самый яркий пример конкретной абстракции – это само время. Время – это концепция, которую невозможно увидеть или потрогать. И всё же, мы создали часы, календари, таймеры, которые делают время "видимым". Мы измеряем его, планируем свою жизнь в соответствии с ним, строим своё будущее на его основе. Абстрактное понятие времени стало основой для целых систем и структур, без которых современная жизнь была бы невозможна. Оно управляет нами, направляет нас и ограничивает нас – как река, текущая в заданном русле, хотя её русло было вырыто нашим собственным разумом.
Всё это подводит нас к выводу, что абстракции – это не просто бесплотные идеи, существующие только в голове философов. Это силы, которые, пройдя через фильтр человеческого сознания, становятся плотью нашего мира. Они строят города и империи, создают законы и традиции, и в конечном итоге формируют то, что мы называем реальностью. Конкретная абстракция – это, по сути, наше признание того, что реальность, как мы её понимаем, есть не более чем объективация нашего коллективного сознания.
Но если абстракции так могущественны, стоит ли удивляться, что они иногда оборачиваются против нас? Мы создаём системы, которые нас же и порабощают, мы формируем понятия, которые начинают нас ограничивать. И тогда, возможно, единственный способ вернуть себе свободу – это вновь сделать абстракцию абстрактной, осознав, что её материальность – это всего лишь иллюзия, созданная нами самими.
Q.S., marginalia in somnis.
Abstrahere est dominari.
Комментируя данный фрагмент, невозможно не вспомнить римское понятие auctoritas – власть не декретная (imperium), но внутренняя, протоонтологическая, восходящая к акту признания, признания не столько логического, сколько экзистенциального. Она не навязывается, но пронизывает, не требует повиновения, но формирует саму возможность мысли.
Читатель, обладающий терпением инквизитора и сомнением аскета, уже постиг, что речь идёт не об эволюции символа, а о его muta potentia – скрытой, многоликой способности внедряться в сознание под видом истины.
В начале – granum, concha, signum: зерно, ракушка, знак. Потом – codex, exercitus, templum. Возникает порядок, вырастает конструкция. Но суть остаётся неизменной: мы не столько изобретаем форму, сколько ретроспективно убеждаем себя в её необходимой реальности. Это – post factum credulitas, вера, возникающая после рождения системы.