Мне дар бесценный – юность… - страница 8

Шрифт
Интервал


Шёл мужчина, был он странен
Тем, что шёл с ним ураган.
Взгляд печален, кем-то ранен,
Ветви падали к ногам.
Он вошёл, вода стекала,
Словно море он принёс.
У дверей петля икала
И ворчал сердито пёс.
Ветры выли, будто ныли —
За душой тяжёлый груз.
Ну и что, и что, не мы ли
С ним разделим эту грусть?!
Здравствуй, странник! Я хозяйка,
Постелю тебе постель.
Если ночью будет зябко,
Приоткроешь эту дверь…
Не взорвёшь моё пространство,
Всё переживу одна —
Не отменишь постоянство
У камина и окна.
Что ж, одна – и чашка кофе,
Горький привкус на устах.
Дом мой, как закрытый кофр,
И внутри неведом страх.
Утром солнце, как награда,
Золотится виноград.
Скоро он уйдет, так надо.
Каждый будет только рад…
Шаг тяжёлый, словно в латах —
Пусть идёт туда, где ждут!
Сердце протянул в уплату —
За мой взорванный редут!

Экспромты

Тоскующие псы

В тоскующих псах просыпаются волки,
Их вой нестерпим, как в застенках неволи!
Всю ночь они звери, в них злобы не меньше,
А утром в них
                 преданность любящих женщин!

Двое

И зла, и доброты лихая примесь,
Ах, дьявол, только шею не курочь!
Мустангер, он не ослабляет привязь,
А ты, мустанг, не убегаешь прочь!
 Мне дар бесценный – юность и любовь,
 И диких лоз в сияньи полнолунном,
 Был дан, чтобы и я воспела вновь
 Всё, что из века в век даётся юным!

Баллада о Лермонте-стихотворце

I

Юный корнет стоял на берегу подмосковной реки Клязьмы, смотрел, как на склоне неба догорала багряная заря, и думал о том, что в его жизни что-то остаётся для него непознаваемым и, быть может, останется таким навсегда.

Очень часто он ощущал себя не в той местности, где находился в данный момент, о чём как-то написал: «Я здесь был рождён, но нездешний душой…».

Тем временем на смену вечерней заре выплыл яркий месяц, и корнет наблюдал его купание в серебряных водах.

Наконец он услышал стук копыт коня и долго ждал, но никто не появился. И так всякий раз – слышится стук копыт, он ждёт, но никто не появляется.

Вместо этого промелькнуло и исчезло странное видение. Не в первый раз с ним происходило такое, и он отчего-то знал, что видение это из его прошлого, которое находилось за пределами нынешней жизни.

Вот и в этот раз видение пронеслось, оставив в сердце странное волнение, и он прошептал:

Я видел юношу, он был верхом
На серой борзой лошади – и мчался
Вдоль берега крутого Клязьмы.