Теперь ему нельзя было мешать. Одно неосторожное слово, и может случиться непоправимое: самоубийца исполнит свое намерение. И полицейский, психиатр и пожарный в напряжении ждали развития событий.
Загадочному неряхе как будто было все равно, что мужчина может броситься с крыши. Он застал его врасплох, очутившись в трех метрах за ним. Заметив постороннего, бедолага крикнул:
– Уходи! Или я убью себя!
Незваный гость не обратил на угрозу никакого внимания. Как ни в чем не бывало он уселся на карнизе здания, вытащил из кармана блейзера бутерброд и принялся с аппетитом есть. Жуя, он умудрялся насвистывать веселую мелодию.
Самоубийца был ошеломлен. Он почувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах.
Он заорал на неряху:
– Хватит свистеть! Я сейчас брошусь!
Странный человек невозмутимо заявил:
– Не мешайте мне есть, пожалуйста!
И он откусил следующий кусок, беспечно болтая ногами. Затем посмотрел на самоубийцу и протянул бутерброд ему, как будто спрашивая: «Хочешь?»
Увидев это, начальник полиции прикусил губу, психиатр закатил глаза, а бригадир пожарных нахмурил лоб в изумлении. Самоубийца замер как вкопанный.
«Ничего себе! Я здесь не самый чокнутый», – успел подумать он.
Мужчина, с нескрываемым удовольствием уплетающий бутерброд на глазах у другого, который вот-вот покончит с жизнью. Картина напомнила сцену из какого-то сюрреалистического фильма. Самоубийца прикрыл глаза, его дыхание участилось, мышцы лица напряглись еще сильнее. Он не знал, что ему делать – броситься вниз, кричать или обругать незнакомца. Он заорал из последних сил:
– Пошел ты! Я прыгну сейчас, – и шагнул ближе к краю крыши.
Казалось, что теперь он точно разобьется. Толпа в ужасе загудела, а начальник полиции закрыл глаза руками, чтобы не видеть ужасной сцены.
Все надеялись, что странный человек немедленно уйдет, чтобы не допустить непоправимого. Он мог повторить слова психиатра и полицейского: «Не делайте этого! Я сейчас уйду». Он мог дать какой-нибудь совет вроде такого: «Жизнь прекрасна. Все проблемы можно решить. У вас вся жизнь впереди». Вместо этого он резво вскочил на ноги и, ко всеобщему изумлению (особенно изумился самоубийца), стал громко, во весь голос декламировать философские стихи. Произнося свою речь, он смотрел в небо, а руками при этом показывал на того, кто стоял рядом с ним, собираясь свести счеты с жизнью: