– Даже кирпичи жрет! У, дьявол! – сказала баба Тамара, показывая свинью в хлеву.
Свинья в ответ подняла налитые кровью глаза и забила копытом. «Кто-то новенький? – думала свинья. – Люблю новеньких». «Это точно свинья, а не кабан?» – думали мы и старательно улыбались, чтобы скрыть нервную дрожь.
С коровой оказалось не сильно лучше. В полях стояло нечто размером со среднего слона, окруженное роем мух и слепней. Тут баба Тамара была более благодушна.
– Матушка-кормилица, – сказала она и нежно прихлопнула слепня на необъятном боку коровы.
А мы почувствовали, как на голубую незабудку наших душ вгромоздился паук реальности. «Крупные животные хороши при наблюдении издалека», – решили мы.
Ольга Яковлевна на другом конце деревни держала двух коров, козу, пяток свиней, с десяток баранов и не счесть по мелочи – гуси, куры. Тут уж мы были готовы и настроились по-боевому. Но куры оказались милыми существами (да еще с цыплятами, желтыми комочками милоты), гуси не злыми, а коза – дереза. Подвели только овцы.
– Сегодня три померли, – мрачно сказала как-то Ольга Яковлевна, – переели свежей травы, не уследила. Раздуло их, и померли.
«Так, овцы – тоже не наше, – поняли мы. – Как может овца переесть травы?! Нет, не наше».
Зато свиньи у Ольги Яковлевны были не чета бабитамариному хряку. Настоящие свиньи оказались, в общем. Однажды мы пришли полюбоваться на новорожденных поросят, и Ольга Яковлевна рассказала нам, что свинья, разродившись, несколько дней не ходит в туалет – терпит, держит все в себе, чтоб вокруг розовых поросят не было ни навоза, ни грязи.
– Правда, сначала, сразу после рождения, поросят лучше у свиньи отбирать, – уточнила Ольга Яковлевна. – А то она может приплод и съесть.
«Мои ж вы сладкие! – примерно так, наверное, свинья думает. – Съела бы!» И, замечтавшись, ест.
Короче говоря, долгое время, получив ушат знаний о жизни домашней скотины, мы предпочитали наблюдать за ней со стороны. Завести живность мы решились только лет через десять, к тому времени уже пять лет живя в деревне постоянно – и зимой, и летом. Сначала думали про кур, но курам нужен теплый сарай и всяческое раболепство. Так что первым делом мы остановились на перепелках, а затем плавно перешли к гусям. Кстати, гусей нам отдала все та же Ольга Яковлевна.
Маму-гусыню, папу-гусака и пяток гусят. С гусями вообще практически никаких хлопот, восхитительно самостоятельные птицы. Утром пасутся в овраге, днем приходят нестись в сарай, вечером возвращаются поесть и спать. Зимой спят на снегу. И совершенно не жалуются. Потому что гусиный жир – это всем жирам пример! Итак, мы постоянно живем в деревне уже тринадцать лет. Мы ничуть не жалеем и не хотим обратно в Москву. Да, может быть, выходя с утра из дома, чтобы выпустить гулять гусей, я имею вид несколько помятый, не для московских улиц, прямо скажем. Скорее даже я похожа на Деда Мороза. Не с картинки, а вы понимаете – после полета на оленях в верхних слоях атмосферы – заросшая, волосы дыбом, куртка с клочьями вылезающей шерсти и сосулька в носу (если на дворе зима). Но поверьте – это помятость истинной свободы.