, стекловидные. Сильно фонят на счетчике Гейгера. (Петров и Волков переглянулись. Счетчика Гейгера у них с собой не было). И… странное ощущение рядом с ними. Словно… вибрация. Голова болит».
«…21 ноября. Петрович (один из геологов) жалуется на голоса. Говорит, шепчут что-то из темноты. Списываю на усталость и нервы. Но сам сплю плохо. Снятся кошмары. Будто хожу по замерзшему озеру, а подо льдом кто-то огромный смотрит на меня».
Последняя запись была сделана вчера, 22 ноября. Почерк был почти неразборчивым, буквы плясали.
«Гул стал громче. Почти постоянный. Не снаружи. Он… внутри головы. В камнях. Они вибрируют. Шепчут. Зовут. Петрович сошел с ума, кричит, бьется в палатке. Пытается прорваться наружу. Говорит, они идут. Кто идет?! Не могу больше… Свет… Неправильный свет…»
На этом запись обрывалась.
Волков медленно закрыл тетрадь. Его лицо было серьезным, лоб прорезала глубокая складка.
– Голоса… Вибрации… Камни, которые «шепчут»… Радиация? – он посмотрел на черные образцы, которые они нашли. – Или… массовая галлюцинация? Отравление каким-то газом? Но палатка порвана изнутри…
– И след одинокий уходит на север, – добавил Петров тихо. – Будто один из них не бежал от чего-то, а шел к чему-то. Куда звали голоса.
Волков снова открыл дневник, вчитываясь в последнюю запись.
– «Неправильный свет…» Что это значит?
Они не знали. Но оба чувствовали, что найденный дневник и эти странные черные камни – не просто улики. Это были фрагменты мозаики, складывающейся в картину тихого безумия и иррационального ужаса, охватившего группу геологов перед их исчезновением. Причина этого ужаса оставалась неясной, но она была здесь, рядом, в этих камнях, в этом дневнике, в самой атмосфере заброшенного лагеря. И она была связана с тем самым «гулом» и «вибрацией», о которых твердил геолог Кольцов.
– Надо забрать эти камни, – сказал Волков решительно, осторожно заворачивая черные образцы в кусок брезента. – И дневник. Это уже серьезно. Очень серьезно.
Костер на поляне разгорелся ярче, отбрасывая пляшущие тени на стволы деревьев. Но теперь этот огонь казался не столько источником тепла и безопасности, сколько маленьким, трепещущим островком разума в океане подступающей темноты и необъяснимого. Шепот камней и шепот безумия, зафиксированный в старой тетради, витали над заснеженной поляной невидимым облаком.