Иванов тем временем вернулся к работе. Да уж, смерть в результате аварии наступала нередко. Так устроен человек! Создание хрупкое, довольно хилое, если разобраться. Особенно – девушка. Юная девушка. Вместе с заключением судебного хирурга ему прислали фотоснимки погибшей. Жить и жить ещё, что тут скажешь? На вид – ребёнок, лишь год назад получила свой первый паспорт. Требовалось перекурить.
Фёдор достал перламутровую пепельницу, поставил её на дубовый подоконник. Открыл своё дорогостоящее окно из ПВХ. В кабинет тут же влетели звуки Центральной улицы. Москва, конечно, не столица, однако – город безразмерный. Никогда не дремлет. Никогда не останавливается. За это Иванов и любил её.
– Миллениум! – звонким голоском кричал мальчик, продавец газет. – Императорские учёные были шокированы, когда…
– Чем же они были шокированы? – любопытно спросил мужчина в красивом костюме. – Ну, не томи!
Мальчик его внимательно оглядел. Благородный. Аристократ. Такой – точно не огреет.
– Своим открытием, господин, – тоненьким голоском произнёс мальчик. – Двугривенник за новый номер – и всё сами узнаете. Заодно и способ восстановления суставов за счёт соды.
– Соды? – удивился горожанин.
– Так учёные говорят, – пожал плечами мальчишка. – Говорят и пишут.
– Интересно. Держи, без сдачи, – ответил мужчина, подавая газетчику пятьдесят копеек.
Наблюдая за этой сценой из окна своего, Иванов лишь улыбался. Да уж, эти продавцы жёлтой прессы с каждым годом всё изворотливее. Детей нанимают. Тут срабатывает стереотип: ребёнок не может врать. Нужно будет взять на вооружение. Быть может, пригодится во время какого-нибудь допроса.
– Ну-ка, сюда подойди, – крикнул Фёдор. – Бодрее.
Кабинет Иванова располагался на первом этаже. Однако же, это был высокий первый этаж. В таком расположении было очевидное удобство. При желании, Фёдор мог в любой момент выйти в окно. Безопасно для своего здоровья. Раньше его донимал шум улицы, но благодаря новым стеклопакетам это досадное недоразумение осталось в прошлом.
– Слушаю, высокоблагородие, – произнёс мальчик.
– Молодец, – ответил следователь, выпуская клубы дыма. – Ты сам чьих будешь?
– Петька я, сирота, – сказал газетчик. – Живу на попечении дядюшки Серафима.
– В школу ходишь? – спросил Иванов и поморщился от того, как быстро его беседа превратилась в допрос.