Я сменился с одним из громил и пристроился к остальной дюжине. Зайдя, мы сразу поднялись на второй этаж, разминувшись с толпой. Шесть охранников остались снаружи, у входа. Еще шестеро, включая меня, зашли в комнату, где Дидье Кроветто проводил свои "свободные часы". Комната, раза в три больше моей конуры. Синяя мебель, бархатный диван, плазма, несколько ваз с синими розами и бар. Казалось, что у него, наверное, даже зубочистки были позолоченными.
Кроветто проводил досуг, как любой другой толстосум: бухал, пялился в телик, уплетал макароны, изысканно по дебильному названные ризотто. Работа казалась плевой. Стоишь, как истукан, ждешь. Скука смертная. Однако, лучше бы так и продолжалось. То, что случилось дальше, скрутило меня в узел. В комнату впустили двух девчонок. Близняшки. Из Японии. Лет по десять, не больше. Кукольные лица, покрытые белой пудрой, губы намазаны синей помадой. На них были легкие синие кимоно. Они боялись, смотрели в пол, как загнанные зверьки. А Кроветто распирало от счастья. Подсадив к себе, он гладил их по волосам, нюхал, прижимал, как свои игрушки. Вскоре Кроветто перешёл черту, запустив свои мерзкие лапы им под кимоно.
В тот момент мое сердце заколотилось, как бешеный мотор, а по телу пробежал ледяной сквозняк. Я искал такой же реакции среди громил, но в их глазах ничего не было. И тогда я понял, что Кроветто не зверь. Он был хищником, тварью, педофилом, от которого надо землю выжечь. Мразь, недостойная дышать. Кроветто приказал нам всем выйти, чтобы сделать грязное дело. В ту ночь я должен был вмешаться. Должен был свернуть ему шею. Однако, я ничего не сделал. Получив оплату, я тут же уволился. Это был мой первый и последний раз в качестве телохранителя Кроветто.