– Сложно не согласиться.
– Вы хороший молодой человек… – расчувствовался старик, ощущая единение с собутыльником, якобы согласным с ним во всем. В старике чувствовалось одиночество, которое он охотно заполнял любым собеседником, готовым играть роль соглашающегося с ним, ощущая мнимое чувство идентичности, будто бы его личность продолжит жить в молодых после его смерти.
– Но не лучше ли было бы проиграть, чтобы жить в таком же достатке, как люди на Западе? – рискнул Отто.
– Проиграть? – старик насупился. – Ничто не лучше, чем проиграть! Мы, немцы, лучше землю будем жевать, но мы навсегда останемся народом-победителем!
– Да, конечно же… – пассивно ответил Отто, отпивая из кружки – Победа важнее сытой жизни…
– Да! – сказал гордо старик. – Ты такой же, как я. Есть ценности важнее рулонов!
– Тут я спорить не стану…
– Тебя ждет дома твоя фрау? – у старика уже заплетался язык.
– Меня ждет дома только пьяный историк, – искренне ответил Отто.
– Да, мы с тобой такие… – сказал старик, уже не особо отличая Отто от себя самого, приписав его личности свои черты и не сильно слушая что, собственно, говорит сам Отто. – У меня дома тоже жена, которая пилит и пилит меня своими историями, да нотациями. А старику хочется лишь выпить, да забыться.
– Тогда вам уже пора. Вы и так сегодня много выпили.
– Много я выпил вчера! Сегодня я лишь старался не потерять это чувство полета. Знаешь, в войну я был летчиком.
– Вы и сейчас летчик.
– Да, вольная птица. А все ж на аэродроме ждет командир в юбке… Да, при фюрере такого не было! После его смерти развели весь этот социализм! «Новое течение», «разоблачение фюрера»… Хочешь мое мнение? Просто эти крысы его боялись и боялись того, что сами они ничего не стоят! Вот и разоблачали его «преступления», жидам дали права, почти как у человека, социализм стали строить…
– Но разве социализм не часть названия национал-социализма?
– Названия, названия… Мы не за то сражались, чтобы жить как русские…
Старик икнул, допил последние капли из кружки, оставил пару рулонов на стойке и, шатаясь, ушел восвояси.
В коридоре дома работяги, играющие в тир, были уже без штанов и под шафе. Держа кружки пива одной рукой, а пистолет другой, они целились друг в друга, нанося отнюдь не тяжелые, но порой кровавые раны своим телам. Дверь одной из соседних квартир распахнулась и в коридор выкатилась тучная женщина с пучком на голове, лет сорока, впрочем, сложно назвать точный возраст полных людей. Полнота прибавляет двадцать лет в юности и убавляет столько же в старости. Женщина сердито взглянула на Отто, от нее пахло луком и чем-то кислым. «Ну, что жопу свою тут расставил, пройти людям не даешь!» – буркнула она на него басом, грубо оттолкнув своими огромными лапищами, испачканными в чем-то жирном, и, с пустой авоськой в руке, направилась к лифту ловить таракана. Отто быстрым шагом прошел в свою квартиру, абсолютно не удивившись, увидев там Альберта, пьющего мятный шнапс.