Маменька имела уже почтенный возраст, миллион различных диагнозов в медицинской карте размером с томик Пушкина, была невыносимо желчной, злобной, агрессивной, ненавидящей и обвиняющей всех. Разговор со мной всегда начинался с ее страданий: «У меня было пять карет скорой помощи за день, но тебе-то это зачем знать, тебе-то это неинтересно!» Ей очень хотелось, чтобы я чувствовала себя виноватой постоянно и неслась с подношением, удовлетворяя все ее прихоти. Но чем больше она давила, тем меньше получала, все во мне сопротивлялось. «Ты плохая дочь» вслух не произносилось. Но мне давали это понять регулярно, вне зависимости от того, делала я что-то недостойное в ее понимании или нет. Смысл стараться заслужить ее одобрение был давно уже утрачен. Мне было бы достаточно в качестве благодарности за то, что оплачиваю все ее счета, чтобы она просто прекратила выносить мозг по поводу и без. А еще моей благодарности не было бы предела, если бы она вдруг забыла о моем существовании. Ну так – случайно.
Маменька жила одна, я заставляла себя чуть ли не насильно хоть раз в неделю ее навещать. Я понимала, что все как-то очень неправильно, не такие отношения должны быть у самых близких людей, ковыряла себя с чувством вины, ей таки удавалось во мне его разжечь, злилась на себя, но ничего поделать не могла и при малейшей возможности отлынивала от визитов, находила массу уважительных причин, чтобы к ней не ехать.
Запрограммированная нашими социальными ролями близость и душевность не наступила, как я себя ни уговаривала. В последние годы я даже избегала говорить ей «мама», словно язык прилипал к небу. Сейчас понимаю, собиралась критическая масса. Во что-то это все должно было вылиться.
Мне сильно повезло, рядом с маменькой жила соседка, по непонятной причине хорошо к ней относившаяся. Она ходила в магазин за продуктами, развлекала ее своими визитами, рассказами о сложной жизни, позволяя моей матери давать ей советы, воспитывать себя, осуждать и критиковать. Для меня это был подарок, за который я всеми силами благодарила судьбу, так как моя маменька переносила на нее свою «материнскую заботу и опеку». Что держало эту странную женщину рядом с моей матерью, почему ей так хотелось слышать от нее обидные слова, одному Богу известно. Если учесть, что дома ее ждало ровно такое же чудовище, ее собственная мать, ради которой эта еще молодая женщина положила свою жизнь на алтарь, став сиделкой, компаньонкой, служанкой, отказавшись от карьеры, личной жизни, возможности стать матерью. В этом моменте я всегда говорю, что Вселенная меня любит, раз решила мою проблему в общении с матерью таким вот странным способом, произведя подмену.