Потенциал и опасность гипноза заключается в его способности предоставлять прямой доступ к глубочайшим паттернам убеждений и функционирования человека, которые находятся в наших бессознательных резервуарах. Укрепляя доверие, гипнотерапевт может провести пациента через его обычные защитные механизмы, такие как отрицание, рационализация, разочарование и тревога, позволяя ему вступить в контакт со своим внутренним миром. Этот процесс имеет сходство с молитвой или медитацией, где целью является связь с Богом, опираясь на веру как на мост для этого общения.
В этой аналогии гипнотерапевт выступает в роли посредника, помогая клиенту ориентироваться в его подсознании и способствуя исцелению с помощью различных техник. Как отмечал известный гипнотерапевт Милтон Эриксон, бессознательный ум реагирует на возможности, метафоры, символы и противоречия, позволяя терапевту направлять клиента к трансформации.
Самогипноз тоже можно практиковать, вызывая глубокое расслабление и используя управляемые сценарии для решения конкретных проблем. Иногда мы можем даже непроизвольно входить в гипнотический транс при глубоком расслаблении, например, в таких местах, как церкви или похороны. В такие моменты мы становимся более уязвимыми для эмоциональных посланий, которые обходят наши обычные защитные механизмы. Например, женщина, у которой в юном возрасте развился сильный страх перед раком, может проследить корень этой фобии в комментарии, подслушанном на похоронах: «В молодости можно легко заболеть раком». Хотя это замечание может показаться безобидным, оно глубоко отпечаталось в ее подсознании, так как она восприняла его в состоянии транса, вызывая непропорциональную тревогу, несмотря на отсутствие рациональных доказательств.
В этих уязвимых состояниях наша восприимчивость к внушению возрастает, так как наши типичные механизмы самозащиты менее активны. Этот повышенный автоматизм также может сделать нас более восприимчивыми к психологическому воздействию, как преднамеренному, так и непреднамеренному. Исследования психологических травм показывают, что для возникновения травмы, как правило, необходимы три фактора: переживание должно быть изолированным, неожиданным и драматичным.
Например, рассмотрим женщину, у которой после драматического разрыва с бойфрендом на следующий год начинает развиваться весенняя аллергия. Разрыв – неожиданный и драматичный – был связан в её психике с приходом весны, что вызвало психосоматическую реакцию. Хотя она не могла сознательно вспомнить связь между расставанием и аллергией, подсознательная связь вызвала физическую реакцию. Хотя этот пример не является универсально применимым ко всем случаям аллергии или психологической травмы, он служит иллюстрацией того, как эмоциональные события могут быть бессознательно связаны с физическими симптомами.