28. И так продолжается на протяжении всего еврейского Средневековья, как, вероятно, и в исламе, который в философии иудаизма играет роль духовного руководителя. Философия не должна существовать наряду с теологией, а теология – наряду с философией как самостоятельные сущности; религия лишается жизненной силы, если она лишена философии. Этот идеализм уже первый еврей в этой культурной группе, гаон Саадия, выражает в заглавии своего главного философского произведения с предельной четкостью. Эмунот ве-деот следует понимать и переводить как ἓν διὰ δυοῖν: познания вероучения. Таким образом, в самом заглавии оба направления духа соотносятся друг с другом; и остается лишь двусмысленность в том, на какую сторону склоняется перевес: должен ли рационализм ограничивать откровение или же абсолютно покрывать его. Во всяком случае, отношение остается имманентным; и не требуется никакой отдельной метафизики. Маймонид укрепляет эту имманентность в иудаизме, и рационализм, вопреки кажущейся жесткости раввинизма, стремится утвердить себя как преобладающий.
29. Возможно, именно эта имманентность философии в теологии облегчила христианской схоластике использование еврейских источников: она заимствовала из этой теологии не столько иудаизм, сколько философию. И ведь в этом лагере распространились два основных источника античной философии: аристотелизм на платонической основе и, с другой стороны, неоплатонизм с его тенденцией к пантеизму. Эти два направления пронизывают всю еврейскую философию от её истоков до её завершения в Спинозе.
А от Спинозы, в свою очередь, исходит новое влияние на немецкую философию в целом и, в частности, на философию религии, которая в новейшие времена неизбежно должна была выделиться из общей области философии.
30. Таким образом, мы снова оказываемся там, куда нас уже привело размышление о понятии философии. Имманентность не могла сохраниться; но простая, неопределённая, не направляемая систематически дифференциация остаётся бессодержательной и немотивированной, если не определён центр, из которого она исходит. Этот центр определён для нас в системе философии.
Поэтому мы также освобождаемся от вопроса, с какой особенностью сознания мы можем утвердиться и овладеть религией; ведь только из системы может произойти такое овладение, такая особенность сознания может обосноваться. И это ограничение должно быть дополнено положительным определением: что искомая религиозная особенность должна привнести новое наполнение для системного понятия философии.